Виктор Минаков - Калейдоскоп. Рассказы, фельетоны, миниатюры

Разными у них были не только фигуры, но и мировоззрение. Оно соответствовало, очевидно, их не равному материальному положению. В руке у высокого была авоська с картошкой, немного: килограмма полтора-два, не больше. Толстый напряженной рукой удерживал сумку, из которой торчали наружу два хвоста колбасы. Он ворочал в стороны головой и защищал существующие порядки: все сейчас хорошо, все идет так, как надо, а кто недоволен, тот сам себе виноват – надо шевелить мозгами и пальцами. В качестве главного аргумента улучшения жизни в стране он приводил положение, в каком страна оказалась при Ельцине и то, что стало сейчас.

– Нашел, кого ставить в пример! – выкрикивал тощий. – Пьяницу, клятвопреступника, оборотня!..

«Вот мужик разошелся! – усмехнулся Сергей. – По виду – интеллигент, может, учитель. Допекло его, видимо, так, что он уже ничего не боится: вон какие тирады! И не о ком-нибудь из соседей, а о самом Президенте страны, неважно, что бывшем!.. Жизнь заставляет его вопить благим матом».

Но толстый упрямо стоял на своем:

– Ельцина выбрал народ! Значит, он был нужен народу таким, какой был!

– Народ об-ма-нули! – выкрикивал тонкий голосом, срывающимся на визг. – Неужели это не ясно даже теперь?!.. Наболтал, наобещал несусветного, своей жизнью поклялся, что при нем никому хуже не будет, а сам всю страну пустил под откос! Взорвал, как диверсанты пассажирский состав!.. Я вот сейчас из аптеки иду, – сменил неожиданно он масштаб рассмотрения проблемы, – все деньги там оставил, а то, что купил, не уверен – поможет ли мне!.. Вчера по телевизору передали, что в аптеках больше половины лекарств фальшивые! На всю страну передали эту страшную весть! А власти тоже, наверно, слушают эти известия!.. Слушают и помалкивают!.. А может, им это и надо?.. Чем меньше нас будет, тем уютней им будет сидеть в своих резиденциях!.. Не дай бог на этих выборах опять ошибиться…

– А как угадаешь, кто из них кто? – слышится голос тети Марины. – Все они говорить научились так, что заслушиваешься.

– Нет, судить о них уже можно, – отвечает высокий спокойнее. – Партии – те же. Вспомнить надо про то, что они обещали перед прошедшими выборами, и что они делали в депутатах, что сделали из того, что раньше наобещали… Сравнивать можно, фактов достаточно…

Высокий поискал глазами своего жизнерадостного оппонента, но тот уже куда-то исчез.

Пятачок под балконом напомнил Сергею агитплощадку, на которых в советское время собирали народ для различных идеологических обработок, для прочистки мозгов. Здесь он собрался стихийно, без предварительной подготовки. У тазика с семечками то и дело менялись ораторы, говорили они горячо, от души, но все речи были практически об одном – жить стало хуже, жизнь стала невыносимой… Каждый приводил факты в подтверждение своих неутешительных выводов. Факты впечатляли, каждого хватило бы на законное заключение: сейчас в государстве не все в порядке относительно справедливости, но вот парадокс – обилие фактов снижало значимость каждого. Чем больше людей говорило о своих злоключениях, тем больше не хотелось их слушать. Приелось! У Сергея вновь разболелась нога, и он с чувством омерзения к кровососам, пробравшимся к власти, перешел в комнату, сел на диван и включил телевизор. Ему хотелось чем-то отвлечься, увидеть что-то приятное для души, но и там!..

Шла передача о каком-то сибирском селе. Картины, одна непригляднее другой, опять вгоняли в тоску: кособокие избы с прогнившими крышами, люди в рваных одеждах с лицами узников концлагерей, на заснеженных улицах – в Сибири уже в разгаре зима – не видно ни одного машинного следа, по ним, качаясь от голода, бродят одни лишь худые собаки.

Корреспондент говорит, что село вымирает, что людям негде работать, что живут они только за счет огородов.

Но появление здесь телевидения – не уникальность села, таких вымирающих сел сейчас тысячи. Повод приезда сюда группы телевизионщиков другой: в село из далекой Германии прислали старые вещи – гуманитарная помощь. Местные власти решили раздать ее безвозмездно и на церемонию пригласили представителей СМИ. Раздачу сделали в школе. Завуч, женщина средних лет с утомленным лицом, говорит, что вещи как нельзя кстати: многие дети ходят в школу в лохмотьях. Она примеряет какую-то кофту на девочку лет десяти. Кофта красивая и по росту, но девочка прячет от телекамер лицо: ей стыдно. Стыдно за себя, за родителей, за родную страну.

Сергей не смог наблюдать спокойно за этим позорищем и выключил телевизор. «Знает ли наш Президент горькую правду о жизни народа? Как его сердце выносит такое?!..» Он лег на диван и начал считать, сколько дней остается до выборов. Теперь-то уж их он ни за что не пропустит.

Николай Фомич, конечно, старел, но цепко продолжал держаться за жизнь, и на таблетках, микстурах, кефирах, а также на физических упражнениях, выполняемых им ежедневно, он проскрипел до своего восьмидесятилетнего юбилея. Впрочем, «проскрипел» – это для него не совсем точное выражение. В свои почтенные годы Николай Фомич выглядел молодцом. Поджарый, подтянутый, почти как солдат строевой подготовки, он вместе с выправкой сохранил стопроцентное зрение, безукоризненный слух и почти все свои зубы.

Максим, старший сын юбиляра, задумал с размахом отметить семейный знаменательный день. Отца он любил и помнил его не заурядное прошлое: Николай Фомич был в свое время крупным партийным работником. И об этом знали не только в этой семье.

На торжество, кроме родственников, были приглашены здравствующие еще знакомые юбиляра, кое-кто из соседей и трое сослуживцев Максима.

Виновника торжества посадили на почетное место, дружно наполнили стопки и рюмки, и стали произносить юбилейные тосты. Николай Фомич, если и не осушал каждую стопку до дна, то понемногу все же отхлебывал и вскоре хорошо захмелел. Захмелели и гости, а насытившись, стали просить старика рассказать им о прошлом, том, как жилось всем тогда, при Советском режиме.

Николай Фомич, польщенный общим вниманием, предварительно уточнил:

– О чем вы конкретно желали бы знать?

– Обо всем! – был единый ответ. – Нам сейчас обо всем интересно.

– Расскажи о колхозах, – попросил его внук. Он учился в девятом классе и, вероятно, вопрос задал с целью прояснить что-нибудь по школьной программе.

– Почему про колхозы? – удивился Максим Николаевич. – Дедушка твой никогда не работал в колхозе. Дедушка был партийным, руководящим работником. Он руководил партийной организацией в городе. Он…

Но здесь Николай Фомич возразил:

– Нет, я и о колхозе могу рассказать!.. Колхоз – это такая организация сельского населения, когда…