Игорь Сагарадзе - Партия в шестиугольные шахматы

Предположим, господа, что вы встретили человека, которого никогда не знали или знали очень давно, шапочно, и об этом знакомстве уже позабыли, так позабыли, что и самого встреченного не узнали. Так вот, встретив такого человека, можете ли вы точно или хотя бы приблизительно определить его характер и род занятий? Я понимаю, господа, что вторгаюсь таким вопросом внутрь вашего личного пространства, и, чтобы защитить его, вы, возможно, промолчите, возможно, проявите бурю эмоций, а возможно, прикроетесь примерами из жизни, причем скорее, не из вашей. Полноте, отнеситесь к этому вопросу как к веселой и ни к чему не обязывающей игре, вроде конструирования имен существительных из букв, содержащихся в наперед заданном слове. Тем более, что независимо от того, проницательны ли вы до такой степени, что Шерлок Холмс не годится вам в подметки, умеренны ли вы в своих оценочных суждениях о других людях, или вашей наблюдательности хватает только на то, чтобы мужчину, носящего золотое кольцо на безымянном пальце, счесть мужем , так вот, независимо от всего этого, внешний вид и манеры Ивана Владимировича многих из вас, несомненно, озадачат.

Скромная улыбка, вроде бы выдающая покладистость, и стремление заговорить и переговорить, стремление утопить в размеренных обволакивающих ласковых интонациях любые ответы собеседника. Приветливый взгляд, охотное и крепкое рукопожатие, но рукопожатие очень короткое, – пожал, и тут же, будто в спешке, вырывает руку обратно. В суждениях хвала настоящему (крайне редко встречающийся дар) и уважение к прошлому, без жалости, без ностальгии, без снисходительности, мы его пережили не без хлопот, но в уюте, воздадим же ему должное. А главное кредо Ивана Владимировича: суетность, суетность вредна, суетность – источник всех несчастий, болезней, да и самой ранней смерти. Первый же вывод, следующий из знакомства с Иваном Владимировичем, заключается в том, что Иван Владимирович проживет сто двадцать лет, не иначе, несмотря на свой очевидный лишний вес, ибо он не суетен вовсе.

Внешне Иван Владимирович похож на колобка, только одетого в стильную одежду, причем его стиль подразумевает яркость красок. Впрочем, удивить этим кого-либо сегодня сложно. А вот что действительно отличает Ивана Владимировича, так это темная шляпа с широченными полями, которую он иной раз не снимает даже в помещении. На носу щегольские бифокальные очки, желтоватые блики на линзах вызывают ассоциации с глазами кота. Впрочем, Иван Владимирович не любит подобных ассоциаций. Обвислая кожа на щеках и подбородке у Ивана Владимировича гладко выбрита. Он внимательно следит за своим лицом, и, хотя никто не назвал бы его лицо холеным, оно производит приятное впечатление. И еще одно немаловажное обстоятельство характеризует нашего героя, но об этом знают только близкие Ивана Владимировича: он патриот, однако уже продолжительное время собирается перебраться на постоянное жительство в Европу или Америку.

Суждения о женщинах Иван Владимирович высказывает крайне редко, ссылаясь на вполне почтенный возраст, когда женщины уже не вызывают никакого трепета, а молоденькие девчушки вообще сливаются в сплошную среду. К тому же он свято уверен, что до конца женщину знать не дано ни одному мужчине, ибо в женщине содержится множество тайных смыслов. В этом, пожалуй, нам следует с ним согласиться. Тем не менее, кое-какую информацию о женщинах Иван Владимирович черпает из разнообразных печатных и электронных журналов, а равно из книг, и знает, например, что любовь и благодарность проходят у женщин по разным департаментам.

Именно эту мысль и пытался внушить Иван Владимирович Виталию, уцепившись за последнюю деталь его разговора с незнакомцем в Харитоновском парке, ибо за остальные детали цепляться решительно невозможно, настолько они выглядят сумбурным нагромождением совершенно не связанных друг с другом частностей. Частностей, надо сказать, тем более странных, что незнакомец, судя по рассказу Виталика, не какой-нибудь чертик из табакерки, а посланец Горыныча, Алексея Горановича, Лешеньки нашего беспокойного, вздумавшего вернуться в родные нагромождения урбанистических откровений, да еще затеявшего при этом очередную свою игру . С Горынычем, однако, вопрос проясним, как только он приедет, а прояснить надо будет обязательно, способности Горыныча после того купания и последующей аварии действительно развились фантастические, абсолютно неестественные для лихого комсомольца и отличника восьмидесятых. Вот и помощничек его, незнакомец , Алексей (почему, кстати, Алексей, тезку Горыныч решил приобрести?), хоть ничего толком и не сказал, а виртуальность свою продемонстрировал. Собственно, сам-то Горыныч и не на такое способен, так что пусть от удивления дар речи теряют нежные барышни, а нам не привыкать к его чудачествам. Но выяснить… выяснить, что он задумал, надо будет обязательно.

А вот второй герой-собеседник, как там его, Арсений Игнатьич Путевой, он-то откуда взялся? Про человека, знаете ли, должно быть известно, каков его социальный статус, чем он занимается, какие взгляды выражает, плюс неплохо бы представлять круг его общения, хотя бы часть его, должны же найтись пара-тройка общих знакомых, а если есть тот, кто порекомендует , так совсем хорошо; наконец, ответьте, господа, кто его жена, нынешняя или бывшая, кто родители.

Странная все же сложилась ситуация; все так таинственно, будто и не о человеке конкретном речь, а о каком-нибудь «друге» в социальной сети, друге, выпрыгнувшем из ниоткуда, помахавшим парочкой своих фотографий на фоне леса, пляжа, недостроенной дачи, а то и вовсе в камуфляже с охотничьим ружьем. Да-с, парочка фотографий, да буддийская истина в качестве статуса.

Друг, правда, в реликтовом возрасте, к социальным сетям, поди, не приспособленный, но, в то же время как-то очень вовремя вынырнувший из прудка и лихо вступивший в разговор, развивавшийся на отнюдь не общепринятых метафорах. И название института странное, и знания, для стандартного философа необязательные, и осведомленность о разговоре, как будто от начала подслушивал, а может, и подслушивал, кто знает. Не от Горыныча человек, зачем Горынычу двоих снаряжать, он всегда прижимист был во всех смыслах. А откуда тогда? Неужели действительно случайно мимо проходил? Или кто-то , помимо Горыныча, в эту историю нос сунуть решил. Кто-то такой же умелый , как Горыныч. Маловероятно, конечно, такие способности, как у Горыныча, редкость, это ж вам не тарелками жонглировать. То есть, пожонглировать-то можно, но, сколько подкинешь тарелок, столько и поймаешь, как бы все эффектно ни выглядело… А здесь дело, по-видимому, серьезное. Поелику странен Арсений Игнатьич, неплохо бы с ним пообщаться, понять его, насколько это возможно. Не верится, что встреча сия просто случайность.