Виктор Минаков - Дом невезения. Рассказы и фельетоны

– Зубы, – ответил он удрученно. – Знаете, как болят зубы?!.. Пошел к врачу – а что делать?! – усмехнулся он грустно, – Говорит – удалять надо. Я согласен, давай, говорю, удаляй. Скорее только – совсем мочи нет. Врач – парень здоровый. Думаю: враз вытащит, только бы челюсть не вывернул. Он сразу за шприц. И вот, когда он крутанул иглой перед носом, я вспомнил! Схватил его за руку, спрашиваю:

– В шприце у вас что?!

– Как это что? Обыкновенное. Новокаин…

Меня аж в пот бросило.

– Нельзя мне его, – говорю. – Новокаин мне нельзя.

А он смеется: что, дескать, уколов боитесь?

Я ему рассказал про тот случай с шишкой. Смотрю – он теперь сам испугался. Пытается закурить прямо тут, в кабинете. Зажигалкой щелкает, а руки дрожат. Хорошо, что сказал, говорит, здесь бы тебя не вытащили, как там, – нет условий, так бы и ушел в кресле. Успокоился чуть и спрашивает:

– Ну, что делать-то будем? Чего вы переносите?

– Не знаю, – говорю. – Новокаин нельзя, это точно. А что можно – не знаю.

– Тогда вставайте.

Пошли мы с ним назад, к двери. Там у них что-то в виде приемной. Написал он на бланке чего-то и говорит:

– Вот направление к аллергологу в областную больницу. Вас там обследуют, и вы будете официально знать, что вам можно вводить, а что не показано.

Нужно обследование! А у меня голова от боли раскалывается!

– Долго это? – спрашиваю. – Сегодня сделают?

– Должны… Мы работаем до половины восьмого, можно и с удалением зуба успеть.

Мне еще тогда, после той операции с шишкой, сказали, что врач обязан спросить, какие я лекарства не переношу. А этот сразу – колоть! Забыл, наверно… Кроме этой забывчивости, у него обнаружилась и некомпетентность.

– Городских мы не принимаем, – сказали, как только показал я в регистратуре его направление. – Обращайтесь в городскую поликлинику.

А она в другом конце города! Я стал просить, унижаться – ни в какую! Стоит там девчонка сопливая – городских не берем, и все тут!

Я решил – к главврачу: терпенья же нету! Пока рыскал по коридорам, искал, где его кабинет, увидел дверь: «Аллерголог». «Ах, черт!», – думаю, и – в нее. Смотрю – врач одна в кабинете. Я извинился, объяснил, почему я пришел, а она: «Мы по лекарственным препаратам не даем заключений, они чего там, не знают?» Вот тебе и компот!!.. У меня ж направление! Сую ей его. «Вот, – говорю, – смотрите: на стандартном бланке написано! Он туда только фамилию мою написал!» Она мне свое – не делаем мы проб на лекарства!

– Поймите! – убеждаю ее. – Если они наобум будут вводить, может опять быть не то. Раз организм не переносит одно, он и другое может не переносить!

Требую, возмущаюсь, а ей – как до лампочки! Талдычит одно: не делаем да не делаем. Потом, чтоб от меня отвязаться, взяла мое направление и написала на обороте, что пробы на лекарства не делают. То есть, то, что она мне говорила, все написала, и уже твердо на дверь показывает.

Пока я с ней спорил, не чувствовал боли, а как вышел – она втрое сильней! Я опять в зубную. Дорогой думаю: «Черт с ними, пусть что хотят колют! Доза-то там не большая, авось, выдержу.

Приехал туда. «Коли! – говорю врачу. – На мою ответственность! Могу дать расписку!»

А он – ни в какую! Загнешься еще здесь, говорит, мне это совсем ни к чему. И начал такие страсти рассказывать про случаи, что у них были от непереносимости лекарств, в такую панику вогнал, что я опять перестал боль чувствовать… Вот ведь какой специалист! А сначала безо всяких сомнений хотел всадить мне этот проклятый новокаин!

– Что же делать? – спрашиваю я у врача.

– Давайте попробуем под общим наркозом?…

«Ну, нет, – думаю. – Вы надо мной, над бесчувственным, что угодно учудить сможете!.. Потом, из-за зуба – наркоз?! Чепуха да и только!»

Ушел я – не сговорились.

– Ну и как ты теперь? – спросили мы Семина, когда он, морщась от боли, закончил рассказывать.

– Не знаю, – признался он обреченно. – Ума не приложу…

Я не помню, чем тогда закончилось дело с зубами, но с тех пор понятие «медицина» у меня всегда сочетается с образом Семина, человека, утонувшего в медвежьих объятиях нашей лекарской братии.

1988г.

Редкий молодой человек сможет объяснить сейчас разницу в смысле понятий: собрание, заседание, совещание… Почти исчезли они из современного обихода. А были ведь времена, когда в любой, даже в самой захудалой организации, на видных, специально отведенных местах красовались разноформатные объявления: «Общее собрание коллектива», «Партийное собрание», «Комсомольское собрание», «Заседание месткома», «Совещание молодых специалистов»… И так далее, и тому подобное.

И в распорядке каждого из этих мероприятий заключена особая тонкость.

Большим любителем совещаний был в тот период Гурий Львович Ковров, генеральный директор объединения «Служба быта». Он был глубоко убежден, что только они и есть самая эффективная форма работы руководителя его ранга.

Собраний Гурий Львович не выносил уже потому, что ходами в их проведении управлял не он, а там же избираемый председатель. И хотя с ним всегда согласовывали повестку собраний, регламент, кандидатуру на роль председателя и списки тех, кому дадут слово, все на собрании ему казалось – не так. Он нервничал, вмешивался, пытался подправить и утомлял себя этим до крайности… Потом – поведение рабочих… С рабочими Ковров любил разговаривать только у себя в кабинете, в часы приема по личным вопросам. В кабинете они – тихие, угодливые, на собраниях – крикливые и многословные.

– Я чуть не умер от этого сборища! – жаловался как-то Гурий Львович после собрания. – Дорвутся к трибуне и – ля-ля-ля, ля-ля-ля! Оторвать невозможно! Чушь такую несут: на два слова смысла не наберешь!.. А всех надо выслушать, всем ответить после по существу. А как же! Собрание – высший орган, черт бы его побрал!

Любой предлог Ковров считал для себя уважительным, чтобы не присутствовать на собрании, и посылал туда своих заместителей. Но он всегда знал: кто, что и как говорил в выступлении. И если там что-то его задевало, реагировал моментально: на другой же день назначал совещание и давал волю своему возмущению:

– Ну, нахал! – громил он однажды управляющего строительным трестом, попросившего погасить строителям долг за создание производственной базы. – Я еще не встречал такого нахала!!.. Он берет с базы все! Лес, цемент, щебень, кирпич, шифер – все! Все отпускаем ему по божеским ценам!.. Почему он не берет в другом месте?!.. Дорого! Ему бы, если он порядочный человек, предложить мне: забудьте, Гурий Львович, про эту задолженность, ведь я пользуюсь услугами базы, а он – вон как! Ну, нахал! Он знает, что у нас с финансами плохо, и вон как закручивает! Даже я, при своей мудрости и сообразительности, не мог бы додуматься до такого!