Сергей Моторин - Месть генерала вытегорских карьеров. Криминальный роман

Си, придя в себя, через несколько дней шёпотом поведала Сергею про толстяка, как всё это началось, сама она- канибалка, по- наследству осталось от родни после блокады, вся родня её сидела за это, поймали после войны, привыкли к человечине. Откинулась полгода назад, в женской зоне «жену» оставила, она была там Ваней, там всем дают в таком положении мужские имена, свадьбы справляют, а «жене» еще 8 годков париться, скучала по ней Си, вот и вляпалась с тоски в наркоту и в гарем.

– Слушай, Си, а толстяк-то кто на самом деле? -спросил ее Сергей.

– Э, большой человек, пехота болтала, Репа один раз назвал его в спальне: «Замочек недоделанный!», так он тут же ему ухо и отрезал, не видел, что ли? Всё думаю, за какую-то шутку ухо целое!

– Замочек, говоришь, Си, молчи, только ни слова об этом, слышишь, не пей больше, колись поменьше, всё равно не отучишься, слышишь меня, Си, выйдем, вылечу я тебя, слышь, Си? Повернём жизнь-то, повернём, а, Си?

Серёга, ухаживая за Си, забыл о кандалах и ноющем ребре.

Вот, значит, и встрелись, Замочек родной с золотым ключиком!

Сергей потихоньку, пока Си была в понятии, выведывал о плане дворца-частного морга. Это у Замка- хобби! А что в городе творит, да по Руси, да за границей, секёшь, Серёженька?

Прошло ещё несколько суток заключения, Сергей дни считал по количеству обедов. Си становилось всё хуже, Замок наркоты не давал больше, Си загибалась. В один вечер шепнула, что уже скоро.

– Си, ты что, ещё поживём, я тебя со своей невестой познакомлю,

Си!

Но потухающие озера глаз давали знать о скором приходе вечно живой старухи с косой… да о конце Си в мясорубке.

Глава 7.

Тычок каблуком в лицо разбудил Сергея.

– Ну как, отдохнул на курорте? Так и не поимел покойную? Растяпа! А ещё поэт! наверх его! – командовал динамик немым сбродом.

Сергея освободили от кандалов, одели наручники, повели по пасмурному коридору. Конвой подстрелил крысу, жующую палец жмурика, долбанули из автомата по пустым бутылкам, которые попали по дороге.

Через несколько минут, поднявшись на лифте, оказались в шикарной спальне на восточный манер.

Вовсю работали кондиционеры.

– Ну как, бард, нравится моё гостеприимство, бард Сергий? В номер его отдельный, погуторю с ним часок.

В номере, где из золота не были только стекла, стояла огромная кровать под прозрачным кружевным пологом, на одеяле были рассыпаны свежие розы.

– Вот как надо жить, Сержик, любуйся напоследок! Мог бы и сам так блажить, если б не кобенился! А знаешь, где находишься? Я тебе перед твоей смертью скажу- в подпольной ставке Берии! Гитлер- придурок пока на бомбу денег жалел, Берия мечтал Ёську скинуть, а перед бомбой-то струсил, вот и втемяшилось ему берлогу сделать, да поближе к морю, чтобы ноги сделать, если что! Вот и выбрал Песочное, и Питер рядом. Строили немцы военопленные, в конце войны, всё было в большом секрете, Сталин не прочухал. Кто охранял, кто стро-ил, все здесь, вот их душеньки в пламени свечек горят, вот дым от сигары, и это они, милые, скоро и твоя бардовская душонка будет канареечкой кукарекать!

– Лихо у тебя получается, сука! – процедил Сергей. Репа положил ему на плечи лапы, немой справа направил ствол.

– Ты чё, дурак, с папой ругаться, нехорошо, и Библия тому учит, чем больше здесь натерпишься, тем больше благ там получишь, здорово, а, братан? Гитару быстро невинно убиенному, девок напоследок барду, пехота, живо! – приказал Замок.

Принесли гитару. Серёге она досталась сломанной от родни Джека Лондона и Александра Галича. В Питере довёл до ума в «Аккорде» Апрашки.

– Ну чё уставился на неё, как на девочку? Романсику давай там, или чё нибудь наше, лесо-архангельское!

У Сергея всё внутри оборвалось! Звери! Какие там звери! Это же чудовища, а не люди! Выпил стопарик и запел свой романс:

Стемнело. Гуще пыль у ресторана.

Мадам! Вы не уйдёте без колье!

Я слышу шёпот и открыта рана

в знакомом, давнем: «Нет, о нет!»

Это Вы? Я не поверю, нет!

Это я? Я не поверю, нет!

Слепой и без ног поэт!

Лай, дай, да, да.

Вас бриллианты давно не занимают,

Вам обнажают левое плечо,

Неужто глаза не замечают,

Когда так сердце смотрит горячо!

Моей гитары сердце горячо!

Лай, дай, да, да…

Пою для Вас старинные романсы,

В бокалы льют старинное вино,

Кругом слова, слова, финансы

И сигарет сгоревшее руно.

Моё золотое руно…

Судьбы золотое руно…

Лай, дай, да, да…

Но что такое? Ваш бокал и на пол!

Из глаз ушел серебрянный туман.

Вам на плечо поэт слепой заплакал,

Мы вспомнили счастливейший обман!

Обман, всюду обман…

Обман, повсюду обман…

Лай, дай, да, да…

Хозяин Ваш едва ли то заметил,

Он пьёт давно хорошее вино,

Мы ожили в чарующем секрете,

Ты шепчешь: «Душно как, окно…»

Откройте же нам окно!

Мы птицы! Откройте окно!

Нашей любви окно!

Нам душно, откройте окно!

Лай, дай, да, да…

Провожаю умирающим аккордом,

Я скоро растворюсь в своей игле,

На Вашем платье загранично-гордом

Звенит на прощание колье.

Ты уносишь моё колье,

Моё пропитое колье…

Всё дело, всё дело в колье…

Всё дело, всё дело в игле…

Лай, дай, да, да…

Стемнело. Гуще пыль у ресторана.

Мадам! Вы не уйдёте без колье!

Мадам! Вы не уйдёте?

Во время исполнения своего лебединого романса Сергей заметил за креслом Замка рычаг. А вдруг это рубильник? Кольнула сердце смешная чайка-надежда, что это – правда на грани фантастики, а если нет, Лена никогда не узнает, в каких пирожках с м… разлетелся её любимый?

Замок всплакнул по Си крокодильими слезами.

Гитарой долбанул пехотинца грифом в зубы, опрокинул Замка, заскочил за его спину, рванул рубильник, и о, счастье, свет погас! Рычаг к тому же ещё и обломал!

Резкая темнота и небоьшое затишье после очереди из автомата трассирующими пулями немого.

– Щас я его! – это Репа ткнул ломиком в сторону Серёги.– Сука!

Ты в кого? – завизжал Замок.

– Убить его, врубить запасняк быстро! – орал сквозь переполох Замок.

Сергей ощутил задевший и его ломик Репы, быстро рванул его на себя и стал им крутить мельницу. В это время музыка «Монтаны» заиграла, как раз к месту, родимые часики! Удар ломиком в сторону музыки, стон Замка, быстро к окну, сходу раздолбил два стекла и рванул в проём звёздного морозного вечера, во время полёта со второго этажа успел разглядеть открытый нараспашку джип.

– Центральный провод! Только бы успеть! – мелькали молниями мысли. Капот на счастье приоткрыт, сунул центральный в гнездо, прыжок на сиденье, рванул провода под щитком приборов, соединил их, завёл тачку и рванул к воротам, но они и так было ясно, как говорила Си, были массивными, машиной не пробить. Вспомнил, что Репа что-то над головой нажимал, стал все тумблеры щёлкать, а тут ещё и свет врубили, попал, ворота окрываться стали, сбил несколько быков с овчарками по ходу дела, вырвался за ворота. Свобода!!!Свобода!!! – стучал мозг. Но надо ещё ноги сделать, давай же, тачка грёбанная!