София Гарипова - Дневник влюбленной во всех десятиклассницы. 1996—1997

Пожар на «Движках» – до сих пор «мрак», самая зловещая тайна нашего города. В те годы отечественные грузовики на складах не застаивались – вот и готовых двигателей для комплектации новых «КамАЗов» после пожара оставалось лишь на три дня.

На Заводе Двигателей пожар вспыхнул 14 апреля 1993 года во время обеденного перерыва. Были подозрения, что это был не просто пожар, а преднамеренный взрыв. По официальной версии пожар начался с возгорания на электрической подстанции. Затем взрыв в трансформаторном блоке. Столб огня через вентиляционные каналы попал на крышу. Крыша, крытая гудроном, тут же вспыхнула – о-го-го! Огонь достигал около сотни метров в высоту, полыхнуло так, что было видно даже из некоторых домов Появлялись новые очаги возгорания. Пожар тушили несколько дней. Всю неделю в воздухе висела копоть.

Сейчас, спустя три с половиной года после пожара, наш город все еще не оправился от него. 1993-ий год. Черный год, кстати, год «Черного Петуха» по китайскому календарю. Так он и запомнится – с ярко-красным пламенем и черным дымом сгоревших надежд. С 1993 года после пожара на «Движках» началась массовая явная и скрытая безработица, город стал криминальным. Пусть я и капитанская дочка, знаю честных и хороших милиционеров – криминалистов, газеты-таки пишут о со снижении противодействия криминалу со стороны государственных структур.

В 1993 году мои родители поменяли работу, перешли на бюджет, а я в третий раз поменяла школу. Та относительно новая школа, к которой по адресу был прикреплен наш дом, не отличалась хорошим уровнем: там постоянно отсутствовали учителя, была плохая дисциплина и низкая общая успеваемость. Из той школы перешла в гимназию. Училась на одни пятерки, и меня с радостью туда взяли.

Темное утро 15-го апреля 1993 года запомнилось неприятным запахом, гарь и сажа разошлась по всему городу. Мне было двенадцать лет. Это утро я помню, как сейчас.

Встревоженные дети и учителя пришли в школу. Все задавали друг другу одни и те же вопросы, интересовались теми, у кого родители на «Движках» работали: у всех ли вчера родители пришли домой, все ли живы? Тетя одной одноклассницы жила в доме ближе к «Движкам» – у них этот пожар был виден из окна. И ученики, и учителя в этот день были жутко взволнованы, но в школе в этот день на уроках стояла гробовая тишина, была самая образцовая, мрачная и тихая дисциплина. Учителя нам в начале каждого урока говорили: «Пожалуйста, всем – тихо! Не шушукаемся! Всё обсудим на перемене!»…

В этот день вечером Асия пригласила в гости на свой день рождения, спешно добавив: «Просто приходи! Можешь прийти и без подарка!»…

Сразу же после пожара начался «тихий ужас», трудный и страшный период для всего нашего молодежного города, длящийся по сей день: бартер, талоны, криминал, экономический упадок, безработица, алкоголизм, задержка зарплаты, страх попасть под сокращение…

«Денег нет» – это понимали мы, вся ребятня, и почти ничего не просили у родителей. Никто не хотел чего-либо просить у них, боясь получить ответ: «Нет денег!»…Мы были всего лишь дети, но уже и не малыши и не первоклашки, мы всё понимали. Временные трудности…

Проблема теперь не только в задержках зарплаты на полгода-год – полтора года, но и в том, что часть зарплаты обязательно выдается талонами. На «камазовские талоны» трудно достать что-нибудь существенное, приходится втридорога брать вещи, да и только в «КамАЗовском магазине».

Жилье сразу же после пожара прекратили строить. По городу напоминанием о прекрасных планах остались недостроенные развязки-мосты, заброшенные недостроенные дома, куда должны были бы вселить надеявшиеся получить жилье «камазовцев». Нам повезло – хорошо еще, что родители успели получить жилье в «МЖК» (в молодежном жилом комплексе) в 1990-ом.

Те взрослые дяди и тети, кто ушел с завода на бюджет, живут сейчас немного лучше тех, кто работает на заводе. Хотя зарплату учителям и врачам задерживают, но все равно платят. А в милиции – так вообще почти не задерживают. Так случилось и с моими родителями – папа ушел работать в милицию. Мама пошла работать в городской культурный центр. Мы живем хорошо.

Люди на «КамАЗе» уже по полтора года сидят без денег. Люди голодают, распродают на улице последние вещи. Кругом инфляция, все дорожает. Но мы, дети, замечаем только как повышают цены на продукты. Плата за гимназию возросла. И все-таки, все-таки мы живем достойно, хоть бедно да скромно… Удивительное время, именно у нас в Челнах устраиваются потрясающие шикарные праздники на Новый год, на Сабантуй, на День Республики.

После пожара людям стало не до того, чтобы тратить деньги на гимназию (какие траты на образование, когда есть нечего), трое из класса ушли из гимназии – и в сентябре 1993-его меня перевели в гимназический гуманитарный класс. Знаю, так нехорошо говорить: «мне повезло» или «нет худа без добра». Но всё-таки солнце продолжает ярко освещать мою дорогу, извлекая плюсы там, где сплошной минус.

Как можно понять из того, что в предыдущие два дня я решила утаить подробности личной жизни под видом исторического трактата, с 12-го ноября мы с Каролиной так и не помирились. Молча сидели за одной партой в среду и четверг, боясь проявить слабость духа.

К моему великому счастью, к сегодняшнему уроку по литературе нам задали сразу две книги – Помяловского и Успенского. «Нравы растеряевой улицы» и «Очерки Бурсы». Перед уроком все носились с пересказами, друг другу быстро-быстро пересказывали: слова, предложения, диалоги. Данный прием экстренно-быстрого обучения мы шутя называем «Экспресс-курс по методу Илоны Давыдовой». Те, кто не читали, подходили и спрашивали: «А вы хоть читали? Про что там?»…

Эвелина на третьем ряду рассказывала половине класса о «Растеряевой улице» и её жителях. Каролина прочитала «Нравы Растеряевой улицы». Я же на первом ряду пересказывала очерки Бурсы. Перед Линой стояла дилемма – так и не узнать, о чем же писал Помяловский, или же помириться с подругой-предательницей, переставшей ходить на прогулки с её «золотцем» Голди. Она сделала правильный выбор.

– А что делать, если я не читал ни то, ни другое? – спросил Лисичкин, посмотрев на две группы экспресс-курса – на третьем и на первом ряду.

– Встань на втором ряду, слушай и то, и другое – посоветовал Прокофьев.

Венера Петровна вызвала отвечать Каролину по Помяловскому. Лина пересказала все то, что услышала утром. Потом Венера Петровна спрашивает:

– А были там хорошие учителя, которые что-либо меняли…

Я за пять секунд взяла и нашла нужное место в книге, заложила линейкой четко на нужном месте, и Лина прочитала. И еще от себя добавила. Учительница начертала в журнале «5».