Юрий Косарев - Черная метка

– Не дай бог, случится изнасилование, головы тогда не сносить. – - предположил Иван Леонидович и немедленно прогнал Рому. На этом пребывание этого гастербайтера в лагере и закончилось.

Ахмет был совершенно другого склада. Совсем молодой, зеленый, двадцатилетний, рыжий парень крепкого телосложения, с пунцовыми щеками. По его щекам сотрудники лагеря не раз шутили.

– Если Ахмет сможет пролезть сквозь решетку окна, то обязательно зацепится щеками и застрянет.

Молчаливый, плохо говорящий по-русски, но отличный работник, не отказывающийся ни от какой работы. Если Рома, когда никого из руководства не было, мог долго говорить по телефону, бесцельно кататься на велосипеде, то Ахмет трудился не покладая рук, даже когда в лагере никого не было. Один летний сезон ему предложили работать на кухне. Кухонные работницы не нарадовались на Ахмета. Всегда безотказно поможет и поднести тяжелые котлы и разгрузит машину, порубит и порежет мясо и вообще сделает все, о чем не попросят и не только директор, бухгалтер, повара, но и завскладом и котломой или уборщица. За свою работоспособность, отзывчивость и трудолюбие, Ахмет пользовался всеобщим уважением. И директор тоже был весьма доволен таким сотрудником. Но хоть и очень молодой, но вполне созревший мужчина, Ахмет тоже хотел женщину. Работая на кухне, он ел мясо с салом, сам готовил прекрасный плов. В тихом омуте черти водятся. Молчком, втихоря, Ахмет целовался с заведующей складом, сорокалетней женщиной, вполне приятной наружности, хотя уже и бабушкой. У нее была дочь, которая уже имела своего ребенка. Спустя некоторое время завскладом и Ахмет стали жить, как говорится, по хорошему. Они добились для себя одной комнатки в лагере и по сегодняшнему, превратились в гражданскую жену и мужа. Сначала к этому все, в том числе и директор, отнеслись спокойно, но последующие события лагерной жизни эту идиллию, порушили.

Алик, тоже узбек, родной, старший брат Ахмета, был другой. Ему было давно за тридцать, дома в Таджикистане у него была семья, четверо детей и он получил высшее образование у себя на родине. Окончил институт и работал в школе учителем арабского языка. Отсталость страны, низкая зарплата, заставили его также, как младшего брата, податься на заработки в Россию. Связи со своей семьей он не терял, регулярно ездил на родину и опять возвращался, потому что заработать в России можно было гораздо больше. Оформляясь законно в Москве или Владимире, он работал не вступая в конфликт с законом. У Ахмета положение было другое. Он жил уже несколько лет во Владимирской области, как-то оформляясь не совсем легально и домой в Таджикистан возвращаться не собирался. Да ему и нельзя было, потому, что его могли прямо с вокзала забрать в армию. Выражаясь бытующим ныне выражением, Ахмет косил от армии, скрываясь в России. И косить ему предстояло – пять лет, по меньшей мере. Да и ему не очень-то и хотелось возвращаться в свою деревню, к выбранной родителями невесте, к тому деревенскому быту, к безденежью, к труду без оплаты, под контролем, без свободы, со стороны старших. Он уже стал привыкать к российской жизни и на половину обрусел.

Главной и единственной, авторитетной, в силу должности, фигурой, в лагере был директор. Он старался вникать во все дырки и мелочи лагерной жизни. Давал ценные указания сторожам, уборщицам, кочегарам – всем работникам лагеря. Заключал договора с подрядчиками на выполнение тех или иных работ, бесконечно мотался во Владимир, Реутов, утрясал и согласовывал различные вопросы с пожарниками, электриками, эпидемиологами, экологами, милицией и еще множеством сторонних проверяющих, контролирующих и поставляющих организаций и фирм. На территории, вверенного ему предприятия скурпулезно следил за чистотой, своевременным выключением света, уборкой мусора и прочей мелочью. По вопросу уборки территории, подбору бумажек на площади перед входом, он просто отчаянно комплексовал. Выезжая иногда рано утром на прогулку, на велосипеде, он запросто мог слезть с велосипеда, подобрать бумажку, бросить ее в урну, красноречиво посмотреть на сторожа-дворника и уехать дальше кататься. Однажды он вышел и стал ходить по краю площади и подбирать мусор. Сторож Игнат Савельевич его, конечно, сопровождал. Иван Леонидович недовольно пробурчал.

– Разве директор должен собирать бумажки на площади перед входом в лагерь? На что Игнат, в тон ему ответил.

– Конечно не директор, – а про себя добавил.

– Если директор собирает бумажки, то ему надо работать не директором, а дворником.

Но вслух этого, конечно, не сказал, надеясь на то, что Леопольд сам додумается до этого. Псевдоним Леопольд директор получил от ребят из детского интерната, которые были в лагере в качестве отдыхающих и работающих одновременно. И когда кто-то был недоволен Иваном Леонидовичем, то называли его Леопольдом. Кличка не обидная – у кота Леопольда был мягкий, добрый характер, всепрощающий и не злопамятный. Иван Леонидович-Леопольд тоже был мягкий, добрый, отзывчивый, уважительно относился ко всем. Называл всех сотрудников, от уборщицы до главбуха, не иначе, как по имени отчеству. Кочегара Кротова – горького пьяницу, называл только Михаилом Павловичем. Исключением были только узбеки – Рома, Алик и Ахмет – их он звал по именам, иначе язык сломаешь, если звать их полным именем с отчеством. Одним словом директор был потомственный интеллигент, голубая кровь и по внешнему виду и по характеру. К нему всегда мог обратиться любой сотрудник с личной просьбой и эта просьба всегда удовлетворялась. Кое-кто этим даже пользовался. Например Валентина Тадызина. Заведовала она складом имущества лагеря, да летом еще занимала должность кастеляншы. Ее директор тоже называл по имени и отчеству, а она пользуясь его безотказностью постоянно отпрашивалась с работы. Редкие недели выдавались, когда она работала все положенное время. Сторож Игнат, тоже несколько раз обращался к директору с различными просьбами и добрый Леопольд не отказал ни раза.

Добрый и отзывчивый Иван Леонидович комплексовал по поводу чистоты, света, цветочков на территории. Он запросто заходил в сторожку в одиннадцать-двенадцать ночи с просьбой – - в три часа выключить прожектора или сам лично выключал свет в столовой, не спрашивая поваров, не темно ли им. А с цветами на территории особая забота. Он назначил библиотекаря садовником-цветоводом. Сам закупал весной цветы и ревностно следил за их посадками. Заведующая библиотекой формально не отказывалась быть цветоводом, но высаживала рассаду без души и в конечном счете вырастали хилые, непривлекательные цветы. Однажды Леопольд пришел в ужас, когда на захудалой клумбе у входа обнаружил кучку лошадиного помета, который бросил сторож, подобрав навоз от проезжавшей мимо лошади.