Юрий Косарев - Черная метка

Иван Леонидович стал советоваться с женой. Кому он мог доверить, терзающий его комплекс по воровству с кухни. В советское время ему не приходилось сталкиваться с такой проблемой, ему и сейчас невдомек, что кухонное воровство, это укоренившаяся привычка, пустившая очень глубокие корни, при развитом социализме. Тащили, иначе крали или воровали все. Даже официально было введено понятие – несун. Объявляли борьбу с несунами, которая кончилась ничем, даже не начавшись. Тащили рабочие, инженеры и колхозники, начальники и подчиненные, государственные, мелкие и крупные, служащие, министры и бомжи. А что говорить о работниках торговли или питания. Конечно, сам бог велел.

– Дорогая, – сказал Иван – что делать, коль с кухни работники тащат продукты?

– Уж если это явление неистребимо – констатировала Марина – надо вышибать клин, клином.

– Это как? – не понял Иван.

– Надо самим воровать, участвовать в этом процессе, возглавить его.

– Ты что хочешь? Что б я пошел на кухню работать?

– Зачем ты, у тебя хватит дел директорских, – я пойду.

– Ты что, хочешь стать поваром, шеф-поваром?

– Нет, дорогой, я не собираюсь работать, я буду следить. Ты оформишь меня, – ну скажем – заведующей, что б все мне подчинялись, выполняли все мои указания, без моего разрешения ни шага, ни в лево ни в право. А воровать будем не так как Хасан, но достаточно будет на безбедную жизнь. Милый, чо нужно сделать, что б стать богатым, ну хотя бы иметь деньги, которых будет много проходить через наши руки. Или больше получать или экономить. – Последнее слово она растянула по слогам.

– Каждый день выкидывается сотни килограмм помоев – их количество надо уменьшить втрое, а сэкономленные помои – деньги. Корова, проданная целиком, стоит в три раза дешевле, чем проданная по килограмму. Надо делать меньше порции. Строжайшая экономия во всем. От соли и хлеба до паюсной икры и стерляди. Каждому ребенку положено еды на сто шестьдесят рублей, он и не заметит, если будет на сто сорок. А это десять тысяч в день. В котлах, после раздачи, ничего не должно оставаться. Оставшиеся продукты пустим потом, документы будут те, что нужны. Я возьму это на себя, дорогой.

– Ну кем я тебя оформлю? Не работающей единицы нет.

– Придумай, создай, напиши приказ. Я заставлю всех работать с максимальной отдачей. Если кто возмутится или не дай бог, что-то возьмет. Немедленное увольнение, без объяснения причин. Желающих работать полно, кризис, и другим урок. Все молчать будут.

– Хорошо, деловая ты моя.

На том и порешили.

В следующую, третью директорскую оздоровительную компанию, набранному штату кухонных рабочих, была представлена заведующая столовой Марина Ивановна. Что она жена директора безусловно знали все. Если заведующую можно бояться, уважать или нет за деловые качества, то с начальницей, еще одновременно и директорской женой – придется считаться по всем пунктам, но только тихо, про себя, как говорится только на кухне дома.

Даже между собой, в столовой кухне стали бояться и друг друга, так сказать – молчали в тряпочку. Марина Ивановна бескомпромиссно начала выполнять, поставленную ей самой задачу – жесткую экономию, беспрекословное подчинение.

Большинство руководителей-начальников, больших и маленьких, хотели бы вести себя так, подчинить себе полностью своих подданных, но мало кому удается этого добиться. А директрисе-управляющей лагерной кухней это удалось в полной мере. Она не кричала, не ругалась, только смотрела, но так, как смотрит змея, собирающаяся проглотить кролика. Ее холодные глаза были повсюду. Рано утром она открывала кухонные двери, но не все, а только те, которые требовались в данный момент. Присутствовала при получении продуктов, разделке мяса, порционной нарезке колбасы, сыра, фруктов и всего остального. Она была повсюду. Стояла на раздаче и без всякого стеснения и внутреннего беспокойства говорила.

– По одному кусочку колбасы и масла.

А колечки колбасы были нарезаны так тонко, что через них можно было читать газету, а порции масла были с детский ноготь. И все молчали – сказать даже соседу, может стать себе дороже. И не без оснований. Увольнялись сотрудницы за малейшее нарушение. Кому кризис, а кому мать родная. Даже зарплаты были уменьшены – кризис. За летний период, с подачи директрисы, кухонный состав сменился полностью не раз. Она безжалостно, не моргнув глазом, уволила сотрудницу только за то, что та на ее глазах съела лишнюю сосиску. Под этот жернов попала и сожительница Ахмета. Ахмет очень расстроился и даже хотел уйти из лагеря, но поразмыслив, не решился, стерпел и остался. Порой порционных блюд не хватало поварихам и посудомойкам. Абсурд – повара не доедали. Остающиеся иногда продукты – нарезка, фрукты, сладости, немедленно, под пристальным присмотром Марины Ивановны отправлялись на склад. С ее подачи, родители могли посещать своих чад с шести утра до поздней ночи ежедневно, пронося на территорию огромные баулы со сладостями. Нахватавшись подарков, дети меньше ели в столовой или пропускали кормежку вообще. Обслуживающий персонал – обслуга, питалась в столовой, но рацион отличался от детского в сторону уменьшения. Марина Ивановна без всякого стеснения заявляла.

– Это только детям, сотрудникам не положено.

Однажды на кухню заглянула, бывшая в прошлом году, повариха. Ее знакомая, обрадовавшись встрече сказала.

– В прошлом году на кухне было весело. На что тут же среагировала Марина Ивановна.

– У нас тоже смеха хватает за рабочий день.

Видимо сорвавшись, молоденькая посудомойка добавила.

– Так весело, что просто обхохочешься. Этот сарказм Марина Ивановна пропустила мимо ушей. Опытная повариха, повидавшая много кухонь на своем веку, едва доработав смену, уволилась по собственному желанию и уходя с территории лагеря не удержалась и пожаловалась пожилой сторожихе.

– На кухне, как в тюрьме, куда не сунься ее глаза, ну прямо шаг вправо, шаг влево – побег-увольнение, губы улыбаются, а взгляд ледяной, змеиный. Едва смену доработала.

Единственным и непримиримым, открытым противником директрисы – стала бухгалтер. Их война началась с самого начала, как только Марина Ивановна появилась на кухне. Ее должность, по мнению бухгалтерши незаконна, не предусмотрена штатным расписанием и хотя директор своим распоряжением как бы узаконил пребывание жены на кухне, но с этим согласиться Валентина Егоровна не могла и не хотела. Две женщины в борьбе за приобретением, распределением и расходованием продуктов сцепились мертвой схваткой. Обе примерно одного возраста, обе не зависимые друг от друга, или хотели быть таковыми, стали злейшими врагами. За спиной Марины Ивановны послушный муж-директор, за Валентиной Егоровной, как она считала – право. Никто не хотел уступать. Они перестали здороваться, избегали, по мере возможности общения и ненавидели друг друга лютой ненавистью. Дело приближалось к банальной женской драке, бессмысленной и беспощадной. В конфликт был втянут и директор, у которого тоже было полно не вполне законных дел. Война готова была выйти на уровень руководства всего оборонного комплекса, чего очень не хотелось директору, да и бухгалтерша не знала, чем все это может кончиться. Так и воевали женщины все лето с переменным успехом. Марина Ивановна с нетерпением ждала конца сезона, а Валентина Егоровна надеялась доказать свою правоту или хотя бы крупно навредить и после отдыха детей.