Юрий Косарев - Черная метка

– Прикройте поскорей это безобразие – попроси он, – а то скоро приедут отдыхающие пенсионеры.

– Хорошо, сделаю – ответил сторож.

Но Леопольд сам, тут же сбегал за травой, лежавшей недалеко в куче, принес и засыпал кучку лошадиного испражнения.

Особым комплексом донимала Ивана Леонидовича кухня. Известно, что на кухне воруют. Она сама на себя работает. Так было, так и будет. Отныне и во веки веков. Воровали и будут воровать. Это раздражало директора до бешенства, до истерики, до рака мозгов, но что делать он не знал. Мучительно искал, но ничего не находил. Не стоило директору так убиваться по поводу воровства. Другое дело его масштаб. В санатории Сосновый например – директор смотрел сквозь пальцы, как воруют повара. Главное, что б отдыхающие не страдали, не жаловались, а то что берут повара – это святое. Адский труд за малую зарплату, длиннющий рабочий день, в жаре и дыме.

– Пусть берут, от большого взять немножко, не грабеж, а дележка – рассуждал директор санатория. Однажды к нему пришли повара с требованием повысить зарплату – он им ответил.

– А сумки, что тащите домой после смены, забыли? Вот ваша компенсация за тяжкий труд. Но в санатории сумки брали и берут до сих пор только повара, те кто действительно трудится и кто отвечает за качество и вкус пищи. А в лагере заведующая столовой Нинель Александровна распоряжалась продуктами по своему усмотрению. Она делилась, как она говорила со всеми, к кухне вовсе не имеющие никакого от ношения. Сторожа, завскладом, электрик и даже уборщицы – получали все и надо сказать не по малу. Мясо, масло, сыр, колбаса. И прочие дорогостоящие продукты. Про себя Нинель тоже не забывала. У нее был любовник, молодой человек – милиционер-сержант, который въезжал на территорию лагеря, поближе к кухне и она переправляла продукты в его багажник. Кроме расточительной, не в меру Нинель, крал и завскладом, не довешивая продукты при выдаче. Нинель неоднократно предупреждали другие поварихи.

– Что ты делаешь? Кому суешь продукты? Какое отношение к кухне имеют сторожа, Валентина, электрик, уборщицы? Должны брать только повара, два, три, ну четыре человека, не больше. Но Нинель продолжала упорно делиться со всеми, кто появлялся на кухне, накручивала коробки, сумки – - за что в последствии и поплатилась – и поделом. Такое расточительное отношение к продуктам для детей разозлит кого хочешь. Директор комплексовал, психовал, мучился и искал выход. И как ему показалось – нашел. Нинель с позором, с ее слезами, директор отстранил и пригласил бригаду во главе с Хасаном. Полного имени его никто в лагере не знал. Этот взялся за дело круто. На первом же, вступительном, ознакомительном собрании, директор представил его, Хасан взял слово.

– Никто не вправе вмешиваться в дела кухни. Мы будем вкусно и добросовестно кормить, но нам не должны мешать. Никто – подчеркнул он. – Имея ввиду и директора и бухгалтера и врача. Прилюдно, плюнув в лицо, практически всем, во главе с директором, он исключил всякую возможность какого то ни было контроля со стороны администрации лагеря. И директор проглотил эту пилюлю. Может быть в это время он понял свою поспешность с заменой всех рабочих кухни.

Хасан одел весь состав кухни в белоснежные, батистовые халаты, шапочки, перчатки и приступил к работе. На кухне не появилось ни одного постороннего. За этим ревностно следили. Никто продуктов не крал. В первый же день, в первое блюдо надо было положить двадцать кур. Хасан бросил две и четыре упаковки Галина Бланка. Оставшаяся с ним одна старая повариха вытаращила глаза, но что она могла сделать? Тоже самое стало происходить со всеми остальными блюдами и продуктами. Вместо натурального, коровьего молока, от которого Хасан сразу отказался, стали использовать порошковое, добавляя в таких же пропорциях, как кур. Вместо десяти пачек, клали две, три, добавляя сгущенку и воду. Использовались продукты, купленные по дешевке с просроченным сроком хранения и все абсолютно бесконтрольно. Первый же завтрак оказался из рук вон плохим. Выходящего из столовой недовольного Игната Хасан спросил.

– Ну как завтрак?

Сторож поморщился, помолчал, потом процитировал.

– Хозяин плут,

– Пирог дерьмо,

– Едал я ваши именины,

– Подайте шляпу и пальто.

И пошел дальше. Хасан раскрыл было рот, но промолчал. Его в общем-то мало интересовало мнение старика.

– Я свой миллион так и так возьму, пока лох-директор поймет, что к чему, смена и кончится. Связываться с судом никто не станет, все доказательства похеряны в шестистах желудков русских ублюдков.

Так, или примерно так, думал Хасан, глядя вслед удаляющемуся старику.

Никто продуктов не крал, в раздевалках у поваров не пряталось ни масло, ни мясо, ни пачки творога или сосисек. Просто технология воровства, в обильном масштабе, была другой. Как воруют шофера?

Получает водитель утром сто рублей на бензин. Заправляется на сорок пять. За пять рублей покупает, для отчета, чек на сто рублей, а пятьдесят кладет в карман. Вечером накручивает моторчиком километраж на спидометре на сто рублей. Точно такой же технологией воровства, как два маковых зернышка, похожая на только что приведенную, использовал и Хасан, только с сотнями тысяч рублей. Ежедневно Хасан крал больше шестидесяти тысяч рублей, не вынося с кухни ни кусочка.

Очевидность мошенничества Хасана стала общедоступной по кормежке в столовой. Зловещий ропот мог перерасти в серьезный скандал, но смена кончилась. Хасана убрали, да и он с удовольствием убрался от греха подальше с миллионом с лишним в кармане, да еще погрузил в машину и увез остатки продуктов со склада. И здесь, добрейший Иван Леонидович уступил, позволил забрать остатки.

Следующая, последняя смена, кормилась кухонной бригадой собранной заново. Нормальная, допустимая утечка продуктов с кухни продолжилась.

И все таки Иван Леонидович никак не мог успокоиться, избавиться от комплекса по воровству с кухни. И что ему так втемяшилось? Да пусть бы тащили повара, нормальная, естественная, допустимая утечка. Опять же надо менять поваров, другие придут, тоже захотят взять и так до бесконечности. Закон природы – его не переделаешь. Но Леопольда заклинило, зациклило, как заноза, маленькая, а житья не дает. И придумал таки.

Скорее не он, а его жена. Сам Иван Леонидович видный мужик и жена под стать ему. Женщина еще не достигшая бальзаковского возраста, выглядела очень молодо. Отлично сложенная, не крупная и не мелкая блондинка, с прекрасным бюстом и стройными ногами. Утром, спокойная и свежая, отправлялась на велосипедную прогулку с мужем или одна. Безукоризненно со вкусом одетая, с обтягивающими бедра брюками, прямо сидела в седле велосипеда, сама наслаждаясь своим видом. Присутствующие при выезде мужчины, невольно поворачивали головы в ее сторону, что б насладиться великолепным видом сзади.