Нина Ивашинникова - Золотое озеро детства. Рассказы для детей и взрослых

Родной дядя мальчика жил тогда в Каргополе и воспитывал единственную любимую дочь. Взять ещё и осиротевшего пацана стало нерешаемой задачей и, подумав, сдал Адольфа в детский дом. Тяжёлая детдомовская жизнь началась у мальчишки: война, усмешки и побои от таких же сирот, как и он, ненависть к Гитлеру и отсутствие любящих родителей отложили на него свой отпечаток. Когда закончилась та страшная пора, овдовевший отец Адольфа уехал на Украину, обзавёлся новой семьёй и детьми. Шло время. Наконец, отец решился забрать уже взрослого четырнадцатилетнего подростка к себе, но оставленный сын, с чёрствой и израненной душой, отказался, объяснив, что боится ещё раз быть брошенным ребёнком. Злость и ненависть поселились в его голове не к отцу, а к родному дяде за то, что тот грел и кормил свою дочь, а его, родного осиротевшего племянника определил в детдом. Как рассказывал мне со злой усмешкой позже отец, сестра прожила недолго, умерла от болезни, а он, закаленный и битый парень, как камень, стал твёрдым и неуязвимым. В четырнадцать лет решил пойти в море матросом по Северному морскому пути, в то время много мальчишек бредили морем. В восемнадцать пришла пора идти в армию. Служил отец в Белоруссии, в городе Молодичное, где часто приходилось отношения с сослуживцами выяснять с помощью кулаков; спорить отец не умел и по два раза объяснять не любил, проявляя жестокость и злобу. По окончании службы приехал в Мурманск и поступил в среднее мореходное училище. Легко давалась учёба отцу, по окончании его в шестьдесят четвёртом году поступил на третий курс Высшего мореходного училища. Так, в шестьдесят девятом году из стен училища вышел молодой специалист, судовой электромеханик Моськин Адольф Николаевич! Казалось, жизнь определена, профессия нужная и интересная, друзья надёжные, шумные компании с песнями под гитару и к тому времени молодая жена, живи и радуйся! Не будем забегать вперёд….

Друг по училищу, Марик Лельчук, приехавший в Мурманск из Гродно, в шестьдесят четвёртом много рассказывал о своей невесте, двадцатидвухлетней красавице Ларисе, с которой у него были уже близкие отношения, походы в обнимку за грибами, нежные поцелуи на тёплом сентябрьском мхе. Рассказывал и о будущей свадьбе, а Адольф, зажав губами папиросу и прищурив глаза от едкого табачного дыма, слушал его, перебирая тонкие струны гитары. У Алика тоже была девушка, но связывать с ней свою жизнь он не торопился, и даже её беременность никак не повлияла на его жёсткий выбор.

– Пойдём к Ларисе? – приглашал Марк, – у неё мама портниха от бога, прострочит твои брюки, иначе ты скоро их оттопчешь! Часто потом они вдвоём приходили на улицу Воровского 13, в маленькую однокомнатную квартирку на втором этаже, где жила улыбчивая девушка с мамой Ниной Петровной. Отец девушки умер, не дожив и до сорока пяти лет ещё в далёком сорок девятом. Алик тогда уже обратил внимание на маленькую миниатюрную красавицу с вьющимися короткими волосами, собранными на макушке в боб, наблюдал, как Марк по-хозяйски и уважительно ведёт себя в гостях, и играл. Гитара была его другом долгие годы, пока он в пьяном угаре не разбил её вдребезги. Но это было потом. Он непростительно много стал думать о той девушке и ждать. Шло время. После нелепой ссоры Марк хлопнул дверью и ушёл. Наверное многие женщины знают, что такое расставание, особенно когда носишь под сердцем ни в чём не повинное дитя. Так случилось и с Ларисой: лишь спустя четыре месяца после расставания она неожиданно поняла, что уже не одна, что ответственна теперь за новую маленькую жизнь.

– Мамочка! – плакала Лариса. – Что же делать?

Нина Петровна всю ночь не спала и на утро отвела девушку в больницу на решение этой проблемы, но доктор лишь равнодушно покачал головой:

– Нет, помочь я вам ничем не могу. Слишком большой срок. Надо было раньше думать, мамаша! И риски есть – вообще больше детей не иметь…

Лариса всю дорогу домой проревела и решила: нужно встретиться с Марком и помириться. У ребёнка должен быть отец. Собрала волю в кулак и назначила Марку встречу, на которой узнала то, к чему не была готова.

– Ларочка, милая. Если бы немного раньше. Ведь я ничего не знал о ребёнке, ведь правда?

Лариса, опустив глаза, молча кивнула.

– Я сама, Марик, не знала. Но неужели нельзя всё вернуть? Поженимся, я летом рожу, мама сказала, что будем жить у нас…

– Ларочка. Я скоро женюсь…

Дальше Лариса уже ничего не слышала…

Речь шла о предстоящей свадьбе с Зиной, уверенной, красивой девушкой, с которой он познакомился в кафе «Юность», где та работала официанткой.

– Хорошо, – подумав, сказал Марк. – Только не плачь, пожалуйста, ладно? – Он обнял девушку. Давай распишемся, ты родишь, запишем ребёнка на мою фамилию и расстанемся… Лариса, только так. Я буду помогать, я обещаю. Ты мне веришь?

– Верю, Марик. – тихо прошептала девушка.

Так и случилось. Много Лариса плакала в те весенние месяцы, думая: «Почему так несправедливо? За что судьба так со мной?» Молодая, одинокая будущая мать не видела радости от ребёнка, слишком неуверенно стояла она на ногах, полностью зависима от мамы, без образования и средств. Спустя день после родов раздался звонок по телефону от Марка с просьбой назвать сына Олегом и обещанием всегда помогать ребёнку. Так на свет появился мой брат. Рос он слабым, болезненным мальчиком, но любимым самыми близкими – мамой и бабушкой! Нина Петровна души не чаяла во внуке, нянчась с ним, читала сказки, штопала штанишки – какое это было счастье – внук!

– Посмотри, как Олежка на тебя похож, – сравнивала бабушка. – Наша порода – Батырхины!

В то время и появился на пороге их квартиры Алик, заботливый и весёлый молодой человек. Он, как назло, рассказывал о счастливой семье Марка, об их отношениях, доставляя боль Ларисе. Зачем он это делал? Как в детстве, ябедничая на друга и при этом выставляя себя и бахвалясь своими поступками. Лариса молчала. Молчала и тихо плакала. Плакала от обиды и несправедливости, о другом, любимом сыне в полной и счастливой семье, о предательстве и одиночестве. Однажды всё перевернулось. Адольф, прищурив воспалённые веки, сказал твёрдо:

– Лариса, послушай, я один. Ты тоже одна. Олежке года ещё нет. Я готов стать ему отцом, а тебе верным товарищем. Я люблю тебя.

Так в марте шестьдесят шестого года мама снова стала женой и спустя пять лет второй раз матерью. Появилась я.

Мой отец часто ходил в море судовым электромехаником за границу: в Норвегию, Данию, Польшу. Мне было всего два месяца, когда мы с мамой впервые полетели в Гданьск, где отец ремонтировал судно. Оттуда мама привезла вещи, которые достать в Советском Союзе было невозможно: польские портьеры, скатерти, кофточки. Казалось, что мы благополучная советская семья. Одна мама так не думала. Папа начал безудержно пить. Всё закончилось в один день, когда на лестничной площадке пьяный отец ударил по голове спускающуюся старушку, которая по своей старческой непосредственности сделала отцу колкое замечание. Бедняжка от удара свалилась на лестницу и кубарем покатилась вниз. Суд признал отца виновным в нанесении тяжких телесных повреждений и отправил его на исправительные работы художником на целлюлозно-бумажный комбинат в Сегежу, маленький серый городок в Карелии. У отца был талант к рисованию: эскизы и наброски карандашом кучкой лежали под родительской кроватью.

Читать дальше