Александр Моржов - Таможенные рассказы

– Вова, пожалуйста, дай ключи от токарки – надо срочно кое-что сделать! – выпалил он без всяких приветствий. Володя недоуменно посмотрел на него, а тот продолжил:

– Трясут, гады, по-черному. Представляешь, до чего додумались? Заставляют всех орлов срывать со штанов и флажки штатовские срезать! – затараторил он.

Вовка побледнел.

– Говорят, символика загнивающего империализма все это! – Толя показал на свой сверток, который принес с собой и быстро открыл его, показывая на горделивого орла, устроившегося на заднем кармане синих вельветовых брюк, вытесненного на поблескивающем металлическом кружочке. Такие знаки были почти на половине всех джинсовых брюк и юбок, вошедших в самую моду и стоящих на берегу бешеные деньги – до двухсот пятидесяти рублей за одни джинсы.

– Так что, срывают все знаки? – недоумевал Вовка.

– Ну да, я же говорю, указание у них какое-то есть с Москвы, вот и отрабатывают, блин.

– А, ты чего придумал, спрятать что ли у нас что хочешь? – уставился на плотника Вовка.

Тот хитро прищурил глаз и расплылся в улыбке, обнажая целый ряд золотых коронок.

– Да, ходил сейчас с таможенником, тот вроде нормальный мужик, так разрешил мне орла американского аккуратненько сточить на станке и всё, и не надо ничего срывать.

– Сам придумал? – удивился Вовка.

– А ты думал, кое-что соображаю – горделиво протянул шустрый Толик, взял протянутый ключ и заторопился стачивать своего орла.

Вовка расстроенно поглядел ему вслед. Ничего стачивать, а тем более срывать ему крайне не хотелось. Он стал лихорадочно думать, что делать. Первой мыслью было бежать наверх в каюту и все свои вещички, приготовленные для досмотра, куда-нибудь подальше запрятать. Но в мыслях сразу мелькнула история знакомого электромеханика с теплохода «Степан Разин» Гены Попова, который любил повторять одну и ту же фразу: «Кто-то любит коллекционировать марки, а я коллекционирую только денежные знаки».

Весёлого электромеханика взяли на таможенном досмотре в Риге, когда нашли в его хозяйстве на корме большую партию контрабандных джинсовых брюк. Гена великодушно не отказался от своего родного электрооборудования и припрятанных прямо в нем товаров и загремел на три года за контрабанду. Жестко!

– Вот же, чума, что придумали – империалистическая угроза! Да за оторванные бляшки наши модницы сразу цены скидывать на треть будут! – подумал Вовка.

Конечно, в машинном отделении можно было спрятать большого африканского крокодила, особенно, где-нибудь под нижними машинными платформами. Сколько раз, по просьбе пограничников, тот же Петрович прятал какого-нибудь молодого морячка и часто пограничники не находили его на своих тренировочных занятиях – настолько искусно Петрович находил укромные местечки в машинном отделении.

Но сейчас, из-за какой то ерунды подводить Володе никого не хотелось. Ведь если найдут какое-нибудь бесхозное имущество, то отвечать будет тот, на чьей территории нашли, а это будет второй, третий или четвёртый механик. И если уж не по таможенной линии, так по линии Управления кадров пароходства этому человеку попадет. Могут и визы лишить…

К пульту вернулся Петрович и снова уселся в свое любимое кресло.

– Петрович, а ты что-нибудь везешь с Амстердама? – спросил у него Вовка.

Петрович скромно улыбнулся: – Да, нет, чего оттуда везти то, баловство одно.

Петрович явно копил на машину. Как все опытные моряки – «сорокоты», как их называли, он не очень-то любил бегать по заграничным магазинам, утомляя после вахты ноги, предпочитая брать сразу что-то серьезное, типа подержанной машины, которую, как передовику производства, ему разрешалось приобретать один раз в пять лет. Обычно это делалось где нибудь в Германии.

Любили «сорокоты» еще брать ковры, фирменные двухкассетные магнитофоны, а то и партию мохера. Одевались мужики по старинке в простые советские костюмы, баловали фирменными тряпками разве что любимых детей и жен. Также не было у них большого желания после вахты мотаться по заграничным окрестностям просто так, предпочитая посылать более молодых коллег в составе выходной «тройки» (а менее, чем по три человека выходить в увольнение за границей не допускалось) и просили взять на берегу пару литров медицинского спирта, который свободно продавался в испанских или французских аптеках по скромной цене. Ну и закрывались потом по каютам, подальше от пронзительного взгляда первого помощника капитана, не гнушаясь и дешёвым бренди или ромом.

Вовка же был совсем зелёным морячком и сам стремился на берег при любой маломальской возможности. Ему было интересно погулять по чужим незнакомым улочкам, посмотреть на людей, на другую природу, прицениться к вещам, что-то купить на память.

Всю свою мелочь, что зарабатывал в рейсах, Вовка тут же тратил. Хотелось попробовать и местного пива в жестяных банках или даже виски, чего в Союзе не было, купить что-то модное из одежды.

На стоянке ему очень нравилось участвовать во всяких спартакиадах, играть в волейбол и футбол, бегать и прыгать по земле, по которой успевал в море соскучиться. Молодость так и кипела в нем, половина судовых грамот за призовые места оставались в Вовкиной каюте.

Он уже побывал в нескольких западноевропейских странах, так похожих друг на друга своими уютными городками, любовью к своей истории и изобилием магазинов, но жаждал увидеть весь мир, всю его красоту и необъятность.

– Петрович, а нас, может, вообще не будут досматривать? – спросил Вовка третьего механика.

Петрович безразлично пожал плечами – ему было как то все равно.

– Да, может и не дойдет до нас, хотя пусть проверяют. А что ты переживаешь? —наконец протянул он, поглядев в сторону Вовки.

– Да так, просто плотник тут прибегал, сказал, что трясут сегодня таможенники сильно – недовольно пробурчал Вовка.

Петрович вздохнул и ничего на это не ответил. За двадцать лет в море он насмотрелся всякого и никакие замашки таможни его давно уже не удивляли. Видел он в работе и «черную таможню» в Англии, и придирки кубинцев, обязательно вскрывающих нераспечатанную пачку сигарет, взятых с судна на берег, и целевые набеги Калининградской таможни с разборкой половины судовых механизмов…

В этот момент к пульту вернулся Толик с сияющей улыбкой и джинсовыми брюками в руках.

– Ну вот, принимайте работу! – показал он мужикам задний карман брюк, где блестела аккуратно обработанная на токарном станке металлическая бирочка.

Никакого орла на ней уже не было, зато буковки были на месте. Петрович и Вовка потрогали ровно сточенную бирку.

– Во молодежь дает – усмехнулся Петрович.

Вовка сокрушенно вздохнул: – Нет, все равно уже не так смотрится.