Николай Кривошея - Кровавый и непокорённый

«Бродяга, нашли его. Я сейчас заеду за тобой, я тут уже не далеко», – раздался голос Владяна в телефонную трубку.

Его голос отнюдь не развеял остатки дремы, в которой я находился. Я ничего не стал отвечать, просто положил трубку. С момента нашей поездки прошло два с лишнем месяца. Мы искали Никиту, разъезжая по области, возрождая старые связи и создавая новые. Но в какой-то момент я заехал к дядьке, как мне тогда казалось на пару дней, но меня поглотило какое-то непонятное состояние. Три бессонные ночи давали о себе знать. Бессонница и постоянно сменяющиеся кошмары, разговоры с самим собой не давали мне покоя ни ночью не днём, нервы так подавно уже давно начали сдавать. А это все было совсем не к добру. Когда нервы сдают человек становиться непредсказуемый, нервный. С уверенностью могу сказать, что я как раз из тех людей, которые очень долго закипают, но когда вулкан взрывается, то под горячую руку попадают все без разбора.

«Бл… ть! Пристрелите меня кто-нибудь!», – истошно проорал я на всю комнату, будто меня в этот момент кто-то ножом резал.

Продолжая сидеть в кресле, в котором уснул только под утро и проспав только полтора часа, я взял лежащую на столе пачку Мальборо и трясущимися руками стал доставать желанную сигарету. Х…й его знает почему они у меня тряслись: когда переживаю о чем-то, то трясутся, если все нормально, то нет. Странная она эта трясучка, я бы даже сказал предательская, – когда я убивал или резал людей они не тряслись. А вот когда на душе ху..во, они предательски трясутся. Стеклянным взглядом смотрел я на самого себя, отражающегося в зеркале расположенного на задней стенке шифоньера, в котором по идее должен был стаять чайный сервиз: чашки блюдца и прочие милые прелести домашних, уютных семейных посиделок. Но их там отродясь никогда не было. Там вообще ничего не было. Мой дядька жёстко сказал тете, что мещанства в его доме не будет. Не… р пить из старых, вонючих, потертых чашек и кружек, когда в шифоньере, который год, простаивают без дела нормальные. Я смотрел и смотрел на своё отражение, все глубже всматриваясь в болезненный цвет лица, в рубцы от старых и новых шрамов, в странные красные пятна от сыпи, которыми уже успело покрыться почти все мое тело, в чёрные круги под глазами от бессонных ночей. И в отражении с видел измученного и больного загнанного в угол монстра, которому волею судьбы приходится каждый день засовывать в задницу чувство доброты, жалости и сострадания к окружающим людям, взамен выпячивая всему миру жестокость, беспринципность и агрессию, для того чтобы бороться за место под солнцем. Чудовище в отражении, будучи в столь юном возрасте, уже успело нарушить почти все смертные грехи и в моей жизни пути искупления нет и никогда не будет. Всё глубже и глубже я тону в озере жестокости, при этом не ожидая, что на его дне меня ждёт спасательный круг искупления, который вытащит меня на поверхность и все грехи будут отпущены и прегрешения смыты. Облокотившись на спинку, я кое-как встал с кресла и потушил очередную сигарету. Курить доводиться редко и только тогда, когда совсем хреново на душе. Но последнюю неделю руки не выпускали пачку сигарет. Пачка за пачкой, пачка за пачкой. Блуждая в лабиринтах сигаретного дыма, меня мучали вопросы: в кого же я превращаюсь или может быть уже превратился и есть ли возможность изменить свою предначертанную судьбу? Я ещё молод, а у руки, которые по локоть в крови уже никогда не отмыть. Я безжалостное чудовище, чертов мясник, убийца, вор, бандит, основатель одной из самых дерзких, сплочённых и кровожадных группировок нашей области со времён девяностых. А теперь ко всем этим титулам добавляется ещё и психопат. Эти вопросы не давали мне покоя ни ночью ни днём. И это ещё больше сводило меня с ума. И вся проблема в том, что внутри меня уже был ответ на этот вопрос, просто его принятие требовало не малого количества времени. А ответ был очень простой: мне суждено воровать, грабить, убивать. И никак иначе. Кто-то рождается для того чтобы сделать какое-то научное открытие, кто-то для написания шедевра на холсте. А кто-то, как я, просто пытается выжить в жестоком мире, и для этого ему нужно быть ещё жёстче, чем сам мир. Чтобы остаться на плаву, мне нужно было стать сильнее. А для этого мне требовалось избавиться ото всех эмоций – только жестокий холодный расчёт. Нужно ещё жёстче драться, ещё жестче прессовать, ещё жёстче добиваться своего места под солнцем. Да, именно так и на полное принятие этой поганой и ненавистной судьбы нужно время.

Пора было собираться, ребята нашли Никиту, а значит нам всем предстоял не простой разговор. Я вышел на улицу и сел на крыльцо дядькиного дома – к себе домой мне путь был снова заказан. Было морозное субботнее зимнее утро, пар из моего рта разливался как река Волга в паводок из берегов. Белый и почти осязаемый на ощупь. Даже судорога, передернувшая тело, мурашки и вздыбившиеся на руках от мороза волосы не заставили меня вернуться в дом и переодеться из спортивных штанов и футболки во что-то по теплее. Но, так или иначе, погода была приятная: ветра не было – был полный штиль, что не могло не радовать. Но как бы то ни было, в то время это не сколько радовало, сколько порождало мысль, что если я сегодня умру или меня убьют, то помирать мне при хорошей погоде. В общем, таким реалистичным настроем я встретил Владяна, когда он переступил порог железных ворот. Я ничего ему не стал говорить в знак приветствия, а просто кивнул. Он знал, что я уже почти месяц не выхожу из дома и веду жизнь аскетичного затворника и сейчас затевать разговоры со мной не лучшая идея. Вернувшись босиком по белому снегу обратно в дом и одевшись по погоде, мы наконец тронулись. Немного пробуксовывая в зимнем снегу, машина, наконец, стронулась с места и через несколько минут серая крыша дядькиного дома отражалась в зеркале заднего вида. Зима в этом году выдалась на славу! Всё кругом белое, наверное, даже ворону не заметишь. Стоило свернуть с утоптанной людьми тропки, так сразу чуть ли не по пояс проваливаешься в затягивающую пучину белого снега. А машинам вообще не сладко приходится – дороги во дворах понятное дело никто них… а не чистит, поэтому и дня не проходит без того, чтобы не вытаскивать железного коня какого-нибудь мужичка из снежного плена. А мы в свою очередь уже через пару минут во всю прыть неслись по пересечённой местности, направляясь в старый полуразвалившийся охотничий домик в нескольких десятках километров от города. Это был простой одинокий, весь прогнивший домик, похожий на огромный, уродливый скворечник, по середине леса, крики, стоны, вопли из которого никто не услышит – идеальная пыточная, сродни казематам средневековой инквизиции. В общем даже на Владяновой развалюхе ехать было не долго.