Владимир Ноговицын - Мимоходом. Дневник наблюдений

По всему видать: хозяева нежно огораживают своих овчарок и дворняг от более злых существ.

Не от людей ли?!

По эпохе и «охи».

Особенно когда дела совсем плохи…

– Ах, какой я мерзавец!

– Нет, не надо так! Мерзавец – это когда замерзаешь. А ты – человек другого измерения: можешь отойти, отогреться, отмякнуть, оттаять. Исправиться, словом.

Чрезмерная власть квадратит не только плечи, но и мозги. Не человек, а сплошной чёрный квадрат Малевича Казимира.

Союз старейшин напоминает дом престарелых. У некоторых его членов несварение пищи перешло в стойкое несварение реальной действительности.

Историческая личность была крайне истеричной особой.

Характеристика: мелкий лавочник крупного профиля.

Показательный пример перешёл в ПРОКАЗАтельный.

Снег на проводах – маскировка под природные явления.

Их больше и больше отдаляла близость. И это расстояние привело к расставанию.

Вдоль железной дороги – дома-бараки. Без окон-дверей. Нежилые. Брошенные людьми. Нелепицей – деревянная детская горка.

Занесённые снегом придорожные хвойные деревья – что солдаты в строю. Ветки, как руки, – по швам. Но ладони тянутся к карманам, чтобы как-то обогреть подмороженные пальцы…

– А до станции Костылево далеко?

– Нет, два прогона.

Ответ, достойный российского железнодорожника.

Нельзя привыкнуть к двум вещам: к бескрайней красоте и к крайней степени безобразия.

У него не часть тела, больше, – бронеживот.

Пулеотпугивающий!

Мой одноклассник Саня гордо называет меня однопартийцем. Нет, ни он, ни я, слава богу, ни к каким общественным течениям-движениям, ячейкам и прослойкам не примыкаем и не принадлежим. А за одной партой когда-то сидели! А это больше, чем общие политические взгляды.

«Ну вот, отчаялись». В редакции одной нашей газеты начинают рабочий день с продолжительного чаепития. А окончание «процесса» принятия горячего напитка так называют…

Действительно, впору отчаяться… читателям.

Подлинное искусство не терпит подлости. Но бывают исключительные примеры.

Можно, подобно Дон Кихоту, вступать в борьбу с ветряными мельницами!

И даже побеждать.

Сложнее – бороться с мельниками, мукомолами.

Эти, не сомневаясь, перемелют тебя в муку, в труху, в порошок.

Чем мельче такой людишко, тем больше, масштабнее его подленькая сущность. Не интеллектом ударит – изворотливым зубодробьем!

Испытывает хроническую страсть к наградам.

Похоже, и грудь специально расширил, чтобы больше их разместилось: медаль – налево, направо – орден. Повыше или пониже, что тоже имеет большое значение, – знак или малюсенький значочек.

Осознаёт: чем больше их, медалей-орденов, тем значительней общественный вес.

Ещё граммов на сто…

С недавнего времени мои хорошие знакомые стали называть некую категорию людей «мы дети тех…». Скажут – и сразу понятно, чьи, каких, какие…

Когда-то прапорщик Зубарев, с которым встретился я в одной из пограничных частей Мурманской области, окрестил деток офицеров «звёздными» мальчиками и девочками.

Похоже, у них наросли теперь чада, внуки, правнуки. Куда ни кинь – одни «звёздные детки»!

Обладатель до неприличия выпирающего чувства собственного достоинства.

Девчонки на плотике из ненужной, выброшенной двери катаются в переполненном водой котловане строящегося дома.

Шум, крики, радость, визги!

Лучше бы играли в куклы: безопаснее.

Инструкция к мышеловке вятского производства: «Пальцы не проталкивать!»

Забота о нашем брате-покупателе, стало быть. Ничего не скажешь – техника безопасности!

А могли бы и к серым грызунам с тем же вежливым вниманием и большим пониманием обратиться: «Лапки не проталкивать, когти не проталкивать, самим не проталкиваться… Не то… протянете ноги!»

Графоман N. слово «спонсор» упорно, неизменно пишет с буквой «е»: спонсЕр.

Без намёков, конечно, на чей-то понт. И на всё остальное.

И всё же первый, правильный, вариант интереснее: с понтом сорить деньгами – это же так круто!

Запил знакомый, что называется, бесповоротно запил. Жена на хитрый замок в квартире закрывать его начала. Чтобы не шлялся по улицам, не клянчил у знакомых деньги, не позорился… Так он из кухонного окна выбирается. Хоть и первый этаж, но высоко, опасно, можно расшибиться, покалечиться.

Придёт он, распоясанный, расхристанный, страшный. Жалуется: «Плохо мне – в запое, а силы воли взять себя в руки – нет. Все великие пили. Есенин, Рубцов…»

Одно утешение.

О, дно!

На табличке надпись: «Руководитель АХО».

То есть административно-хозяйственного отдела начальник. Так бы сразу и указали: аховый руководитель!

Выпал снег – и всё побелело, высветилось и посвежело. Как будто занавес раскрылся над жизненным пространством.

Да, мир остался прежним, со старым реквизитом. Но и другим стал: обновленно-чистым.

Запомнилось выступление одной заслуженной женщины, о мужестве которой в советские годы писалось даже в детском журнале «Мурзилка». «Я совершила героический подвиг», – заявила она во всеуслышание с высокой праздничной трибуны. И далее – по тексту.

Напасть: шасть – и впал во власть,

Как больной в состояние комы.

Чаще всего последствия неизлечимы.

Первые годы перестройки. Киевское метро.

Динамичное объявление из всех динамиков: «ТоварЫщи!

Проходьте с ускорением! ТоварЫщи, с ускорением!»

Продолжение: «Осторожно! Двери закрываются».

Бобры подгрызают деревья так, что завалили ими всю лесную речку, донельзя заплотинили её.

Но совершают свою работу монотонно, тихо, незаметно для посторонних глаз.

Уж точно, не по-людски делают.

Чудо из чудес. Yes!

По случайности стал отцом.