Валерий Сергеев - Люди и тени. Тайна подземелий Кёнигсберга

И ещё через несколько секунд: «Боже, он вздохнул!.. –И далее уже шёпотом, видимо, у врача перехватило дыхание: Что это?.. – было слышно, как на кафельный пол посыпались металлические предметы, видимо, инструменты. – Не может быть!.. Этого не может быть…» Последовало какое-то рычание и пыхтение, звук от падения чего-то тяжёлого и мягкого, удаляющиеся шаги и, наконец, все стихло…

– Хорошо, протокол покажем экспертам… –Ушаков снял очки, провел ладонью по уставшим глазам и обратился к подчиненному:

– Итак, отбрасывая в сторону «оживший» труп без сердца с ненормальным расположением органов… мы имеем дело с пропажей этого самого трупа и убийством свидетеля… Но кто он и куда мог деться? И что это за человек, который голышом разгуливал по больничному парку?.. Ты что-нибудь понимаешь, Коля?

Сунцов пожал плечами.

На некоторое время в кабинете повисла тревожная пауза. Настойчиво жужжал вентилятор, пытаясь пропихнуть потоки воздуха сквозь застывшее в ожидании прокуренное пространство. Майор затушил сигарету о пепельницу, снял очки и бросил их на исписанные листы. Поднялся из-за стола.

– Итак, – потерянным голосом произнёс Ушаков. —Какие у нас версии случившегося?

– Я считаю, что данное тяжкое преступление совершено с целью сокрытия какого-то другого преступления… А, учитывая…

– Стоп! – рука майора вновь потянулась к портсигару. – Вот это, Коля, – кивок в сторону диктофона, – мы приобщать к делу не будем… Вдруг у доктора случились галлюцинации… Ну, там каких-нибудь поганок в чай подсыпали… Ведь такое могло быть?

– В принципе, да…

– Я тоже так думаю… Может произойти так, что в журнале что-то напутано? Сам доктор и напутал… Нездоров он был на момент вскрытия, понимаешь? – Ушаков покрутил пальцем у виска. – Тогда всё встаёт на свои места! Никакого трупа не было, никаких шаровых молний и странных патологий – тем более… Хорошо бы для начала расспросить о нём коллег.

Майор вышел из-за стола и вплотную приблизился к молодому сотруднику.

– Если мы вынесем весь этот бред за пределы нашего кабинета, Николай, нам самим обеспечена психушка. Надеюсь, ты меня правильно понял…

– Да, конечно…

– Так значит, что мы имеем в сухом остатке? Неизвестного эксгибициониста, ворвавшегося в морг, и напавшего на специалиста-прозектора… Ну, мало ли у нас разных извращенцев, с его поиском мы как-нибудь справимся… Что ты на это скажешь?

Сунцов шмыгнул носом.

– Хороший диктофон, – наконец, выдавил он. – «Сони»…

«Я мог стать сказочно богатым и купаться в роскоши, мои желания исполнялись бы быстро и беспрекословно… Только судьба распорядилась совсем иначе… Но в моей душе нет и тени обиды. Я благодарен Создателю за то, что остался жив и имею возможность радоваться солнцу и растить своих детей…

Я же их простил…»

Да будет то, что есть, а враги… пусть теперь сами замаливают свои грехи.

Начало августа на Самбийском полуострове выдалось совсем не летним. По Балтийскому морю гуляли штормовые ветра, прилетевшие откуда-то из Швеции, они подняли высокую волну и заполонили небо лохмотьями грязных туч. Не по сезону затяжные и холодные дожди уже целую неделю нагоняли тоску на жителей Кёнигсберга.

Вечером, 8 августа 1564 года, пользуясь временным затишьем в разбушевавшейся непогоде, вдоль северного крыла Королевского замка, оживлённо беседуя между собой, прогуливались два человека. Были они довольно важными персонами, поскольку сам комендант Замка барон Отто фон Трейт лично расставил караулы, дабы жители Замковой слободы, иногда слоняющиеся здесь по делу или без дела, не могли помешать непринуждённой беседе этих знатных господ.

Даже издали было заметно, что собеседники – люди весьма почтенного возраста. Мужчина, выглядевший старше и солиднее, видимо, сильнее страдал от пронизывающего северного ветра. На его широких плечах (очевидно, из-за опасений получить простуду) красовалось тёмное шаубе, под которым скрывалась короткая куртка. Длинные узкие штаны и высокие сапоги свидетельствовали о том, что данный господин не очень-то увлечён испанскими костюмами, и одет несколько старомодно, что, впрочем, было простительно для его лет. Гордо поднятую голову украшала чёрная широкополая шляпа, с которой довольно своеобразно контрастировала шевелящаяся на ветру ухоженная седая борода. На боку висела шпага-фламберг.

Звали этого господина не иначе как Альбрехт маркграф фон Бранденбург-Ансбахский. Он был первым герцогом Пруссии и последним Великим магистром Тевтонского ордена. На ту пору ему исполнилось 74 года.

Его сопровождал доктор Томас Волькенштайн, врач, астролог и хиромант, прибывший из Кракова по личному приглашению герцога. На вид ему было не менее шести десятков лет. Усы, небольшая седеющая бородка и живые проницательные глаза, обрамленные сеточкой морщин – так выглядел гость герцога. С первого же взгляда на него создавалось впечатление, что снимая перед герцогом головной убор, он никогда «не снимает свою голову».

Было заметно, что доктор приехал сравнительно недавно, поскольку ещё не сменил туалет и находился в дорожной одежде. На нём хорошо сидела плотная куртка, поверх которой была надета короткая мантия с большими вздутыми рукавами, застёгнутая на груди. Широкие штаны имели продольные полосы. Такими же полосатыми были и чулки. А вот обувь казалась явно подобранной для дальней и утомительной дороги: модным остроносым туфлям прибывший издалека господин предпочёл плоские башмаки типа «коровья морда». Голову Томаса Волькенштайна украшал тёмный берет. На боку висела короткая шпага с плоским клинком и итальянской гардой.

По своему обыкновению, герцог в непринуждённой беседе не утруждал себя правилами придворного этикета. Со своими добрыми знакомыми он общался, не церемонясь, «по-свойски»:

– Как я рад, дружище, что ты не пренебрёг моим приглашением и прибыл сюда, хотя тебе наверняка пришлось бросить множество важных дел! Ведь мы не виделись, почитай, три десятка лет!

– Я, ваша светлость, как только получил от вас письмо, не смог сдержать своих чувств…

– Милый друг, не надо «ваших светлостей», называй меня так же, как и я тебя! Amici vitam ornant! 2 2 Друзья украшают жизнь (лат.). … – Я часто вспоминаю свои прошлые годы, и гороскоп, который ты составил для меня сорок лет назад! Ты был тогда совсем молод, даже юн… и я сильно сомневался, что предсказание окажется точным и правдивым. Но, время показало, что и в свои двадцать лет ты был уже весьма учёным человеком и настоящим мастером своего дела! – Герцог сделал небольшую паузу, чтобы отдышаться. – Ты предрёк мне долгую жизнь и множество великих свершений… Кто знает, взялся бы я за столь серьёзные, а порой – судьбоносные дела, не будь убеждён, что ко мне благоволит Господь, и звёзды прямо указывают на это!