Дмитрий Долинин - Лейтенант Жорж

Аркадий Сергеевич Дитмар возглавлял Союз Русских Воинов, который послал Мартына с товарищами в Россию. Шифровка от финских друзей об их погибели только что долетела до Парижа.

Склонив голову, Дитмар молча сидел за обширным письменным столом. Перед ним, чуть не сталкиваясь, расхаживали два генерала, те, кто лет на двадцать – двадцать пять моложе – Абрамов и Саблин. Подлинное их генеральство было в прошлом. Уже давно они стали просто эмигрантами и носили, как и Аркадий Сергеевич, только штатское.

– … опять, опять и опять! – выкрикивал рыхлый Абрамов, взмахивая дымящейся папиросой. – Куда только ваша контрразведка глядела, господин генерал!

– При чем тут! – возражал черноусый янычар Саблин. – Я предупреждал! У меня имелись сведения. Но меня не послушали.

Дитмар молчал. Его рука, будто сама собой, рисовала на бумаге непонятные узоры. Это я его не послушал, думал он. Из-за меня мальчики сгинули. А почему не послушал? Да потому, что как-то невнятно говорилось. Двусмысленно. Но я же старший! Я обязан…

– Плохо предупреждали, мсье Саблин! – горячился Абрамов. – Наши походники постоянно проваливаются! И не в России, а на границе. Пять человек за полгода! Ищите концы здесь, господин генерал!

Вот и Абрамов о том же самом, отметил про себя Дитмар: Саблин плохо предупреждал.

– Ну, и что вы предлагаете, господин генерал? – Саблин уселся и, прикуривая сигарету, упёр в Абрамова свои темные глаза, в которых радужка почти сливалась со зрачком, от чего взгляд его казался пронизывающим, но, в то же время, каким-то закрытым, неясным. Абрамов, уже было набравший воздуху, чтобы что-то сказать, замешкался. Темные глаза оставили его в покое и перескользнули на Дитмара, а тот, запустив пальцы в бороду, смотрел в стол и молчал, иногда тихо покашливая.

– А то, господин генерал, – опомнился Абрамов и рубанул воздух рукой. – Перенести наши… дела сюда, в Европу! Если, конечно, ваша контрразведка избавит нас от предателей! Целей – тьма. Тут совдеповские чиновники, послы – мы в силах их достать! В Париже, в Лондоне, где угодно! Сюда приезжают их люди. Их знаменитости… Этот, скажем, жидок… как его… Эренберг… писака… Шастает туда-сюда…

– Эренбург, Илья, – поправил Саблин. В дверь постучали.

– Черт с ним, Эренбург.

– Тихо, господа, – сказал Саблин и выкрикнул. – Войдите!

Горобец и секретарь Дитмара, молодой, лысеющий и узкоплечий Серж Поволоцкий, внесли самовар, чашки, чайник. Поставили на маленький столик и вышли.

В приемной Горобец аккуратно прикрыл за собой дверь и тихо спросил Сержа:

– Чего они… не в себе будто?

Тут было полно посетителей, поэтому Поволоцкий, осторожно оглянувшись, что-то прошептал Горобцу на ухо.

– Горя много, а смерть одна, – вздохнул тот.

А Саблин всё напирал:

– Нельзя! Здесь ничего нельзя! Представьте, убит их посол. И что? Да нас французы в порошок сотрут. Тут дипломатические отношения! Советы на них так навалятся, что им ничего не останется – только выгнать нас из Франции. Нельзя-с!

– И что, по-вашему, любезный Николай Владимирович, – нам всем пора выращивать виноград? – съязвил Абрамов.

– Зачем вы всё попрекаете меня этим виноградом? – возмутился Саблин. – Дался он вам. Ну, не вышел из меня фермер… не вышел…

– Довольно, господа! – сказал Дитмар. – Эти мальчики шли не для террора.

– Именно! – Саблин встал. – Сведения о сталинских лагерях важнее, чем любой мертвый большевик. Но каждый поход в Россию должен тщательно готовиться. Моя проверка – непременное условие! А вы игнорируете! – он обращался к одному Абрамову, будто тот здесь главный. – Сейчас нужно остановиться и проинспектировать все наши подразделения. Вот провалилась эта группа. Кто их переводил через границу? Кто готовил переход?

Он схватил со стола фотографию и с поклоном сунул её в лицо Абрамову, снова буравя его глазами.

– Ваши люди готовили, ваш Сурин командовал, ваш Сурин фотографировал. И, возможно, этот ваш Сурин предал.

– Вы что себе позволяете, господин генерал!? – вскочил Абрамов. – Мои люди – героические люди! Сурин в госпитале. Заражение крови! Выживет ли? Они…

Дитмар, наконец, не выдержал. Ударил по столу так, что чернильница подпрыгнула.

– Прекратить! Успокойтесь! Не время ссориться, господа. Слушай приказ: все наши действия пока приостанавливаются. Никаких походов! Предупреждения Николая Владимировича были действительно не совсем ясными. Но в том, что он теперь говорит, есть смысл, – кивнул Саблину. – Придется проверить все наши отделения. Начнем с Финляндии. Николай Владимирович, поезжайте в Финляндию. Проверьте. Повидайтесь с этим Суриным. Езжайте немедленно. Вас примет Маннергейм, если понадобится. Я позабочусь.

– Но… Аркадий Сергеевич, есть ли у нас средства на этот вояж?

– Одну минуту, господа, – Дитмар задумался, тяжело встал и вышел.

– Могли бы и на свои съездить, господин генерал, – усмехнулся Абрамов.

– В настоящее время не могу. Напрасно вы думаете, что мы с Надеждой Васильевной так уж состоятельны. Вы не представляете, каких расходов требует артистическая карьера. Одни наряды чего стоят…

Голос Саблина отчетливо звучал в наушниках некоего худощавого, с седоватой бородкой господина. Провода от наушников тянулись под стол, где стоял ламповый усилитель, и далее – за плинтус. Звали господина Шестаковым. Кем он только не состоял за последние двадцать лет. Русским фабрикантом-миллионщиком, министром русского Временного правительства в 1917 году, министром в сибирском правительстве адмирала Колчака. А теперь вот укрывался в каморке с разным хозяйственным хламом и занимался шпионством. Бумага перед ним торопливо покрывалась стенографическими знаками.

Саблин, наливая себе чай, продолжал:

– Актрисе наряды менять надо, нельзя все время в одном выступать. А представьте, приезжаем мы в Грасс, там русских – кот наплакал, а французам зачем русская певица? В зале двадцать человек. Какой с этого доход?

– Совсем ты, Коля, обабился, – сказал печально Абрамов. – Не стыдно боевому генералу?

Шестаков устало снял наушники. Потянулся. Болтовня о трудностях актерской жизни его не интересовала.

У себя в кабинетике, точнее – каморке, перед Аркадием Сергеевичем навытяжку стоял финансист организации. Усы, приталенный потертый пиджак с хлястиком, нарукавники. Но выправка военная.

– Значит, Гукасов опять нас обманул, – сказал Дитмар. – Обещал прислать в четверг. Сегодня пятница. Понятно.

Ссутулившись, отвернулся к окну.

– Евсей Платонович, соблаговолите, пожалуйста, заглянуть к нашему соседу, к Сергею Николаевичу, – проговорил тихо. – Может, он снабдит нас этой суммой? Полагаю, на следующей неделе мы сможем её вернуть.