Павел Зайцев - Увидеть море

Вот я бросаю молодого человека в пианино, и охрана выкидывает нас на улицу.

Окончание вечера я запомнил отлично. Долго шатаясь по кривым улочкам ночного Пятигорска, мы с Андрюхой оказались у какого-то увеселительного заведения с неоновой надписью «Кафе-бар «Единорог» над дверью.

– Глоточек виски, сэр? – пафосным жестом я пригласил его внутрь. – Я угощаю

– Нет, – староста группы выставил в небо бледный перст. – Только водка!

С этими словами, распахнув ногой хлипкую дверь, мы провалились в бездонное чрево сомнительного заведения.

В баре было темно и лишь на дансполе несколько ядовитого цвета лучей освещало группу подвыпивших девушек, колыхающихся под рёв техно. Трогательности зрелищу добавляло полнейшее отсутствие мужских тел.

Очарованные увиденным, мы ринулись навстречу музыке, чувствуя себя обязанными продемонстрировать настоящее танцевальное кунг-фу финских рыбаков. Девушки с любопытством образовали круг, уступив место в свете софитов, и польщённые мы принялись дружелюбно отплясывать в меру своей испорченности.

Я не мог насладиться великолепием своего танца со стороны, но точно помню, что Андрюха был неотразим. Представьте себе лысеющего худого альбиноса ростом под два метра, одетого в пушистый клетчатый лапсердак, виртуозно выделывающего коронные па Майкла Джексона на дансполе полупустой дискотеки. Рядом с ним изгибался и неуправляемо раскидывал конечности по периметру коротко стриженный финский рыбак пониже ростом.

Сюрреализма хореографическому безумию добавляли наши невозмутимо-отрешённые лица с лёгким налётом пьяной дебильности.

Увлёкшись танцем, мы не заметили, как остались на танцполе одни. Девушки, очевидно, не вынесли накала эротизма и упорхнули снимать стресс мохитами в баре

Вместо них на границе света и тьмы зыбко замаячила тёмная фигура. Приземистая и бесформенная она рождала мысли о перворожденном Зле.

Вяло шаркая, первобытное зло пересекло данспол и оформилось в огромного армянского парубка, заросшего чёрным паласом подбородочной щетины.

– А-ха-йиеей! – вдруг взвякнул детина, подпрыгнул высоко в воздух, и с глухим шлепком плюхнувшись на шпагат, упруго подскочил вновь и мелко затанцевал рядом с нами что-то национальное.

Я изобразил на лице сдержанное восхищение его танцевальными успехами, а «лунные походки» Андрея приобрели некоторую скованность. Пару раз обернувшись вокруг своей оси, подвыпивший армянин остановился, обрушил массивные лапы нам на плечи и прорычал: «Пайдём к нам за стол!»

Андрюха ещё больше остекленел глазами и ответил в духе ситуации: «Айм сорри, ай донт спик рашн».

– Он щито нэ русский? – удивлённо спросил меня армянин. Я был удивлён не меньше и предательски воззрился на Андрея.

– Ай донт спик рашн, бикоз ай кейм фром Америка. Энд ю ар май транзлейтор, – медленно и внятно отчеканил староста нашей группы, глядя мне в зрачки.

– Аааа… Эээ! Окей! Я эта… переводчик… А он эта… финн, типа! То есть это… американец из Финляндии – вот куртки! – туманно объяснил я завсегдатаю «Единорога».

– Ваах! Американец! Пайдэм пусть выпьет с нами! – с этими словами мы были скомканы в охапку и влекомы в тёмный угол, в котором клубился дым, и посверкивало около двадцати сигаретных огоньков. Стало ясно, что девушки были не одни, а с кавалерами, и, по всей видимости, наши танцы с их феминами спровоцировали кровожадные инстинкты племени. Мысленно я приготовился к драматической развязке, но ситуацию спасла свежая находка финно-американца Андрюхи.

– Хухры-мухры, ара ты чо э! Это жи гост из-за рубэжа! – остановил эскалацию насилия наш проводник, установив Андрюху перед компанией таких же упитанных соплеменников.

Вид у гостя из-за рубежа был затравленный и диковатый. Всколоченные белёсые волосы, красное лицо и остановившийся взгляд больше приличествовали жертве автомобильного наезда, чем представителю развитого капитализма. Однако странный вид «американца» только убедил компанию в его неместности.

– Хай! Ай лайк ёр кантри! Водка, матрёшка, пьерьестройка! – отчеканил «американец» и оскалился в леденящей душу улыбке.

– Ээээ! Вааааах! Арамэриканэц э! Гаварит, как настаящий, ара, да! – сомнения в происхождении Андрюхи отпали. Дальше новые друзья повели себя не логично, но радушно. Простив нам ухлёстывания за их дамами, они усадили нас за стол и начали потчевать коньяком и закусками.

– Эээ, брат, слишишь, спроси у него, как ему наши девушки? Красиви? …Э, переводчик, спроси у него, у них водка есть в Амэрике! … Американец, ти маэго дядя знаэшь? Он в Лос-Анжелесе живёт, его все знают, ара, э!

Я старательно переводил все вопросы и ответы. Эндрю держался молодцом, но стремительно терял кондиции и после четырёх-пяти витиеватых тоста в его честь буровил уже что-то несусветное, мешая русский акцент с немецким и один раз довольно внятно брякнув «бл**ть», уронив большой кусок сёмги в винном соусе на джинсы.

Наблюдая эти метаморфозы, я понял, что настал тот самый момент, когда нам пора покидать гостеприимное пристанище.

– Друзья! – я придал голосу официальность. – Мы благодарим вас за радушный приём, но, к сожалению, вынуждены покинуть вас. Завтра Эндрю должен будет участвовать на конференции по развитию международных отношений, поэтому ему надо поспать. Мы будем рады видеть вас на церемониальном банкете в галерее искусств «Цветник», где мы сможем продлить общение. Приглашаем всех!

– Эээ-ыыыы-ик- йес ит из! – мотнул головой Андрей и принялся крениться набок.

Армяне, не переставая ликовать, помогли вытащить Андрюху на свежий воздух, влили в нас ещё по стакану коньяка и усадили в такси, предварительно сунув деньги водиле.

– Э-э, ара, скажи Эндрю, мой дом – его дом! Пусть приезжает гости ваабшэ! – последний кирпич моста международных американо-армянских отношений был заложен, и такси понесло нас навстречу чудесному пятигорскому рассвету.

– Андрюха, поехали лучше к нам в общагу, ты домой сейчас не доедешь, – предложил я.

– Ай лив ин Нью-Йорк и Чикаго мэйби, – услышал я ответ. Не выходя из образа, Андрюха свернулся на заднем сиденье и погрузился в сон.

– Калинина 11, в студгородок! – сообщил я таксисту.

Мягко шурша шинами, такси повлекло нас по пустым улицам. Я открыл окно и подставил лицо утренней прохладе.

На пары мы с Андрюхой сегодня опять не попадали.

Как обычно в пятницу вечером в общаге слегка подвыпивший я сидел в компании знакомых девушек и пел под гитару.

– Я не буду с неба звёзд срывать… облака на нитках приводить… только буду губы целовать, только буду я тебя люби-и-ить, – последнюю высокую ноту я тянул несколько секунд, продолжая перебирать пальцами струны и медленно обводя глазами собравшихся студенток. Мой взгляд остановился на Свете.