Натали Вебер - Шаг в неизвестность

– Но мы ведь только вдвоём! – недоумённо посмотрела на подругу Лидия.

– Ну, знаешь, – с подозрением оглянулась на дверь Нина, – иногда и стены могут подслушивать.

Лидия ухмыльнулась:

– Подслушивать-то они, может быть, и могут, но доносить, я думаю, ещё не научились.

– А вот и зря ты так думаешь, – предупреждающе произнесла Нина, налив себе ещё немного в стакан и поспешно выпив. – Остальное убери, – указала она на бутылку, – мы после проведённой операции выпьем.

– Какой операции? – непонимающе заморгала Лидия.

Нина сделала недовольное лицо:

– Как какой? Ты же подводу хотела! Или тебе уже дрова не нужны? Давай в шесть вечера встретимся возле фермы, возьмём подводу – и в лес…

– Так ты же сказала, что Николай Петрович тебе не даст разрешения. Что, хочешь повторить прошлогоднее? Опять будем воровать с фермы подводу.

– Ну почему же сразу воровать? Брать напрокат. Раз колхоз о нас не беспокоится, что же нам ещё остаётся делать?

– Ну не знаю… я тогда столько страху натерпелась. Я так боялась, что Захар, сторож наш, застукает. Нам бы тогда досталось по полной программе.

– Да… мужик он гнилой. Сам же из высланных, а так наших притесняет! А перед местными выслуживается. Вот что власть с человеком делает.

– Такова человеческая натура – выживать за счёт других.

– Да скотина он просто, – брезгливо ответила Нина. – Вот мой Николаша, хоть и притесняет наш народ, да и меня использует, но в нём осталось ещё что-то человеческое. Он в душе добрый. Его обстоятельства заставляют быть таким суровым. Да и на мне бы он женился, если бы не его мамаша, наша любимая заведующая. Вот уж змеюка! Это единственный человек, которого я боюсь.

– Да она своим взглядом как пронзит, так мурашки по коже, – поёжилась Лидия.

– Вот именно. Она бухгалтершу Екатерину себе в невестки хочет. Говорят, у той с Николаем в молодости любовь была. Только Екатерина потом за его друга вышла, и Николай сильно страдал из-за этого. Так, что до сих пор и не женился. Ну, а теперь у Екатерины-то нашей муж на фронте погиб, вот заведующая и хочет их свести. Только боится, что у сыночка её со мной всё серьёзно. Потому и ненавидит меня так. Поэтому и решила я уйти с фермы.

– Как уйти? Куда?

У Лидии было такое растерянное выражение лица, что Нина громко рассмеялась:

– Ну и вид у тебя, Лидусь. Всё тебе нужно знать!

– Но я и, правда, не понимаю, куда ты можешь уйти.

– Это вообще-то ещё секрет, но тебе скажу, – перешла на шёпот Нина, – меня Николаша отправляет на курсы трактористов.

– А как я одна буду?

– Ну, ты же не одна будешь, там ведь такие классные бабёнки работают. И Клара, и Анька… Они тебя в обиду не дадут.

– С только тобой я себя так уверенно чувствую…

– Но я же не из села уезжаю. Мы будем по-прежнему с тобой часто видеться.

– Да не скажи, – расстроено произнесла Лидия, – мы с тобой живём в разных концах посёлка.

Нина добродушно улыбнулась:

– Ты сейчас похожа на обиженного ребёнка, у которого забрали любимую игрушку. Выше нос, Лидия. Ты ведь сильная!

– Ой, Нин, я, честно сказать, уже устала быть сильной. Я так устала. Мне иногда хочется лечь, закрыть глаза и спать долго-долго…

Нина подошла к подруге и крепко обняла её:

– Перестань хандрить, дорогая. Нам с тобой держаться надо. От нас вон сколько людей зависит. Нам нельзя раскисать, – она крепко обняла плечи подруги.

Лидия закашлялась:

– Да ты меня так задушишь. Ну и силы у тебя!

Нина ослабила объятья и виновато улыбнулась:

– Извини, подружка, это я любя.

– Председателя ты тоже так любя обнимаешь?

– Ну, это уже секрет, – невинно закатила глазки Нина. – Но поверь мне – силой мужиков не возьмёшь.

Лидия с грустью посмотрела на подругу:

– Удивляюсь я тебе. Всё у тебя в жизни как-то легко.

Нина с наслаждением потянулась и самоуверенно произнесла:

– А так и надо. Проще нужно на жизнь смотреть, – подошла она к окну и довольно улыбнулась: – Хорошо-то как, Лидусь!

– Что же тут хорошего? Метёт да метёт. Нужно опять снег чистить.

– А я пойду и завалюсь спать. У меня сегодня выходной, и я ничего не буду делать. Пусть мои племянники чистят.

– Да, достаётся тебе с ними. И мать больная, и четверо племянников.

– А что делать, если они мою сестру в трудармию отправили? До сих пор не забуду, как её на подводе забирали, а детишки за ней бежали и плакали. Ужас просто. Представляешь, что моя сестра чувствовала… Это же вообще бесчеловечно – маленьких детей с матерями разлучать. Чем мы провинились? Чем мы хуже русских женщин, которые могут со своими детьми оставаться, а наших так вот по-зверски разлучают? Если ребёнок старше трёх лет, то его – в приют, а мать – на принудительные работы. Это как же можно до такого додуматься! Ладно мужиков, бездетных, молодых, но матерей… И хорошо ещё, если потом этого ребёнка куда-нибудь определят, а то ведь обычно бросают на произвол судьбы. Я ещё не слыхала, чтоб какая-нибудь страна такое со своими женщинами и детьми делала.

– Ты потише, сама ведь сказала, что и стены всё слышат, – остановила подругу Лидия.

– Да ну их, – отчаянно махнула рукой Нина. – Мы ведь всё равно ничего изменить не можем. Единственное, что я могла сделать для своей семьи, так это завести роман с председателем и остаться благодаря ему дома, а не то бы моя мать с племянниками давно уже померли с голоду. Так что хоть меня все и осуждают, зато моя семья в живых осталась.

– А насчёт осуждения ты не переживай, – спокойно сказала Лидия, – у нас у всех один Судья, – показала она рукой вверх.

– Вот я и буду ждать Его суда, – грустно вдохнула Нина. – А пока пойду я да хорошенько высплюсь.

– Смотри нашу встречу не проспи. Я в шесть буду тебя ждать.

Нина подняла свой полушубок. Горделиво накинув его на плечи, она спокойно протянула:

– Не бойся, подруга, не просплю. До вечера, – махнула она рукой и лёгкой походкой вышла из комнаты.

Лидия с доброй завистью посмотрела ей вслед. «Какая она красивая и смелая. Всё у неё легко и просто. А я такая трусливая и неуверенная в себе. Без Нинки я, наверное, пропала бы в этом аду. Хорошо, что она у меня есть», – подумала Лидия и тёплая волна прошла по её телу.

Улыбнувшись самой себе, она вдруг почувствовала себя столь сильной и полной энергии, что даже испугалась: «Ну вот, даже хороших эмоций я боюсь. Снова этот страх. Как же я устала всего бояться, – горько подумала она. – Ладно, самое лучшее лекарство от страха – это работа. Так что пойду-ка я чистить снег да кормить Бурёнку. Глядишь, затем уже нужно будет бежать на телятник, а там и до шести недалеко…»

Время шло своим чередом, медленно тянулись тяжёлые дни, принося всё новые и новые трудности. Порой казалось, что настал предел, что хуже уже быть не может, что человек просто не в силах перенести такое. Но люди продолжали жить, бороться, находя в себе неизвестные им самим силы, и в глубине души продолжая надеяться на лучшее. Именно это чувство, а ещё ответственность за своих близких помогали пережить тяготы военных дней.