Самуил Ходоров - Белая Лилия

– Какой же я всё-таки идиот, только такой кретин, как я, мог променять верную, надёжную и покладистую Лилю на сумасбродную и вероломную Лену.

Прошло ещё несколько дней. Виктор, как бы очнувшись от кошмарного бесовского сна, стал искать встречи с Лилей. Он, будто невзначай, подходил к группе девушек, среди которых она находилась, и задавал ей какие-то незначащие вопросы, жалостливо и умилённо заглядывая ей в глаза. А иногда, разумеется, совершенно случайно, оказывался в студенческой библиотеке за столом неподалёку от неё, несмотря на то, что дома у него была отдельная комната и полный комплект необходимых учебников. Если ещё вчера, увидев Виктора издалека, Лиля переходила на другую сторону улицы, то уже сегодня в этом отношении наметился небольшой прогресс: она усилием воли заставляла себя идти ему навстречу, отводя взгляд в сторону и набрасывая на лицо как можно больше равнодушия и безучастности. Когда же они оказывались друг против друга, Виктор приветливо здоровался и заводил разговор о том, что сожалеет об их размолвке, сбивчиво просил прощения и как-то сумбурно раскаивался в содеянном. Лиля, избегая смотреть ему в глаза, выбирала на фронтоне здания заметную точку и устремляла туда свой неподвижный взор, не произнося в ответ ни единого слова. Они не понимали, что они отталкивались, словно два положительных или, возможно даже, два отрицательных заряда. В тоже время не отдавали себе отчёт в том, что в данный момент, согласно тем же законам физики, отрицательные деяния Виктора и положительный потенциал Лили имели тенденцию к взаимному тяготению. Просто не признавались друг другу и, тем более, самим себе, что их по-прежнему тянуло быть вместе. Как-то после вечерних занятий в астрономической обсерватории так сложилось, что они вышли из университета вдвоём, прошли молча рядом минут десять, распрощались и разошлись. Через несколько дней они случайно столкнулись у кинотеатра, сам бог велел Виктору пригласить Лилю в кино. Когда после фильма шли по улице вдвоём, казалось, что они только познакомились, поскольку всё время молчали или, в лучшем случае, перекидывались стандартными, ничего не значащими, фразами. В один из светлых майских дней, когда в городских парках начала цвести сирень, они возвращались вместе из университета. Отломив по дороге наиболее распустившуюся гроздь, он протянул Лиле цветок и неожиданно предложил:

– Послушай, приходи ко мне вечером, поговорим по душам, накопилось много, заодно послушаем новые записи, попробуем новое венгерское вино.

Впервые за долгое время она заглянула Виктору прямо в глаза: они излучали теплоту и нежность. Лиля, неопределённо взмахнув рукой, ничего не ответила и побежала к подоспевшему трамваю. Присев у себя в комнате за стол, она задумчиво смотрела в окно. Через него хорошо просматривалась булыжниковая брусчатка, покрывающая перекрёсток двух улочек. На противоположной стороне улицы три больших окна на третьем этаже были зашторены красивыми ажурными занавесами из белого тюля. Это были окна квартиры Виктора. Её взгляд как бы проникал сквозь толстые портьеры, гадая, что сейчас делает Виктор. Она неотрывно смотрела на эти окна, колеблясь, принять приглашение Виктора или нет. Раненое сердце её рвалась туда, как бы выстукивая аритмично, мол, время – оно всё лечит, а трезвый ум в противовес возражал, а как же быть с памятью, из неё-то ничего не стёрлось. В тоже время из самых глубин подсознания прорывался внутренний голос, который надрывно кричал:

– Ну, ладно, попробуем ещё один раз, сердцу ведь не прикажешь.

Пока она страдала, терзалась и изводила себя, настенные часы пробили девять часов вечера. Бой часов настроил Лилю радикально, она решительно набросила на себя плащ и выскочила из дому. Осталось только перебежать дорогу, приоткрыть старую решётчатую польскую браму и по скрипучей деревянной лестнице подняться на третий этаж. И вот она уже у знакомой двери, несмело нажимает на кнопку переливчатого звонка и ждёт, ждёт довольно долго, целую вечность, пока не решается позвонить ещё раз, в ответ – тревожная тишина. Лиля уже повернулась лицом к лестнице, собираясь уходить, как раздался звук открываемой двери. У порога тяжело дыша, как после бега на марафонскую дистанцию, стоял хмурый Виктор. Вид у него был какой-то растерянный и совершенно неадекватный, казалось, что он смотрел не на Лилю, а как будто сквозь неё, в дальний тупик лестничного пролёта. Вместо того, чтобы радушным голосом хозяина пригласить долгожданную гостью в квартиру, невнятно и удивлённо прошептал:

– А это ты, ну проходи, – всем своим видом показывая, что гостья пришла как-то не вовремя.

Лиля растерялась и смутилась, почувствовав неладное, складывалось впечатление, будто что-то происходит не по задуманному сценарию. Однако отступать было некуда, и она осторожно прошла в направлении комнаты Виктора. С правой стороны коридора, по которому она двигалась, располагались две двери. Одна из них, это была дверь ванной комнаты, резко распахнулась, и из неё стремительно выскочила Наташа Виноградова. Лиля сразу опознала в ней одноклассницу Виктора, с которой он её когда-то знакомил. Именно она устроила Лилю в удобную и дешёвую квартиру с очень душевной и интеллигентной бабулей, внук которой, кстати, имел статус Наташиного жениха. Жгучая брюнетка, которую всегда можно было выделить среди толпы, с выразительными искрящимися глазами, стройная и всегда ухоженная Наташа на сей раз походила на взлохмаченную курицу. Растрёпанные волосы требовали немедленного парикмахерского вмешательства, одна из пуговичек на средине блузки была расстёгнута, а слегка примятая мини-юбка была явно сдвинута на бок, на капроновом чулке на левой ноге длинной прорехой топорщилась вытянутая стрелка. Наташа, не взглянув на Лилю, быстро набросила на себя сиреневую куртку и не попрощавшись покинула квартиру. Когда дверь за ней захлопнулась, пришедший в исходное состояние Виктор, решил, что даже самое неудачное нападение лучше самой превосходной защиты. Он не стал оправдываться и, моментально ринувшись в атаку на совершенно беспомощную и уязвлённую Лилю, закричал:

– Я, понимаешь, жду тебя с шести часов вечера, накрыл стол, всё приготовил, а ты, небось, специально, заставляешь себя ждать, цену себе набиваешь, думаешь, что я из железа сделан.

Ошеломлённая, ожидавшая чего угодно, только не такой неприкрытой и ничем не оправданной грубости, Лиля молчала, глотая про себя, навернувшиеся на глаза, слёзы. Разъярённый Виктор, не отдавая себе ни малейшего отчёта в том, что он сейчас совершает, продолжал вопить:

– Не подумай только, что Наташу я приглашал специально, она сама пришла, зашла случайно. Но получается, что она намного приветливее, можно сказать, отзывчивее тебя. А, когда женщина понимающе и сострадательно относится к тебе, то всё труднее и труднее сдерживать себя.