Виктор Казаков - Игра на деньги

© Виктор Казаков, 2015

© Издательство «Книга – Сефер»

Виктор Казаков – московский писатель. Родился в 1931 году в белорусском городе Климовичи в семье военнослужащего. Отец, в начале Отечественной войны служивший на границе у Белостока, погиб, мать с двумя детьми в июле 41‑го эвакуировалась в Сибирь. Здесь, в шахтерском городе Прокопьевске, В. Казаков закончил десятилетку.

В 1953 году получил красный диплом об окончании филологического факультета Кишиневского университета, после чего несколько лет работал педагогом, потом в различных провинциальных, республиканских и московских изданиях. В качестве журналиста побывал в длительных командировках во многих регионах России и в большинстве республик бывшего Союза. Во второй половине 80‑х годов, в период горбачевской Перестройки, возглавлял отдел публицистики и был членом редколлегии писательского журнала «Новый мир». Был принят в Союз писателей СССР.

В. Казаков – автор более десяти книг о современной жизни. Сейчас живет в Праге. В Чехии на русском языке в 2008 году вышел трехтомник писателя, пятая книга (две повести) увидела свет в конце 2011 года, шестая (две повести, документальные рассказы) – в 2014 году.

За два дня до намеченного нами отъезда в стране подорожал бензин – «девяносто третий», на котором бегал наш старенький, но все еще казавшийся надежным «Форд», – почти вдвое. Услышав по телевизору эту неприятную новость, моя жена Танька, в упор пронзив меня отчаянным взглядом, – синева ее глаз в ту минуту сгустилась до цвета вороненой стали, – боком выпорхнула из все еще освещенной экраном телевизора гостиной и крепко закрыла за собой дверь в спальню.

С Танькой мы женаты больше двадцати лет, и я легко представил себе, что последовало за дверью в спальне.

Сначала Танька, горько всхлипывая, солеными ручьями смачивала большую, когда – то подаренную нам тещей подушку; потом, несколько умерив ручьи, громким шепотом, не стесняясь слов ненормативной лексики и с обострившейся в ту минуту откровенностью стала подробно рассказывать подушке, что она думает о президенте страны, спикере парламента, правительстве и лично министре финансов, который два дня назад по той же вечерней телевизионной программе клятвенно обещал не повышать цены на бензин («наша страна надежно обеспечена запасами нефти!») и, помню, сняв очки, даже бил себя кулаком в тощую, укрытую широким красным в горошку галстуком грудь. Закончив разговор с подушкой, Танька вытерла слезы и только после этого стала думать о главном.

Минут через пятнадцать уставшая, но заметно воспрянувшая и телом, и духом, Танька вышла из спальни. Глаза ее уже восстановили свою природную синеву, но маленький носик распух и ярко горел на побледневшем лице. В левой руке Танька держала большое мокрое полотенце, а в правой ее руке, отсвечивая зеленые лучи горевшего в углу гостиной торшера, поблескивал хорошо знакомый мне предмет – черный, с матовым экраном и золотыми цифрами японский калькулятор (аппарат был большой, он едва помещался на Танькиной ладошке, но с ним моя жена с некоторых пор не расставалась ни на минуту, носила его в сумочке рядом с ключами, записными книжками, пудрой и губной помадой). Бросив переполненный презрением взгляд на продолжавший подмаргивать экран телевизора, Танька полотенцем промокнула глаза.

На прошлой неделе в посольстве Франции в наши заграничные паспорта были вклеены визы – мне и Таньке разрешалось десять дней пожить в Марселе, чтобы поторговать на Международной Выставке – ярмарке. На радостях (предстояла первая в жизни поездка за границу!) мы, вернувшись из посольства, выпили на кухне по чашке крепкого кофе, потом перешли в гостиную, открыли бутылку молдавского сухого вина, налили вино в две большие хрустальные рюмки и сели в кресла. И в очередной раз стали подсчитывать неизбежные в поездке траты.

Наибольшего расхода требовал бензин. Зная, что на Западе он стоит намного дороже, чем в Отечестве, мы планировали перед переездом границы под завязку загрузить вместительный бак «Форда» и про запас положить в багажник еще две заполненные топливом канистры…

Как и десять дней назад, Танькин калькулятор показал, что на поездку туда денег у нас хватит. По словам жены, этого нам вполне достаточно, чтобы, ничего не опасаясь, отправиться в дорогу. А когда я, как и десять дней назад, осторожно поинтересовался, мол, туда мы, допустим, доберемся – если автомобиль не развалится по дороге, – а на какие деньги приедем обратно, Танька тоном школьного учителя, которому донельзя надоело объяснять простые истины ленивым и глупым ученикам, повторила то, что я уже не раз от нее слышал:

– Мы едем не для того, чтобы посмотреть на замок Иф, в подвале которого сидел граф Монте – Кристо, или полюбоваться французской архитектурой, а также экспонатами марсельских музеев, – для этого времени у нас, к сожалению, не будет. Мы едем торговать: наш кооператив заплатил немалые деньги и арендовал девять квадратных метров площади в самом большом павильоне на Международной Выставке – ярмарке. И мы должны заработать! Конвертируемую валюту! За одну, как у нас, матрешку французы с радостью выложат не меньше сорока франков!

Танькин оптимизм и на этот раз оказался сильнее моих сомнений.

И вот, когда все было так хорошо продумано и подсчитано, – подлая подножка министра финансов: подорожал бензин.

Я вопросительно смотрел на жену, время от времени косился на экран ее японского калькулятора. А Танька, помучив меня долгой паузой, наконец, захлопнула черную крышку своей игрушки, выключила телевизор и только после этого, улыбнувшись, объявила:

– Едем послезавтра!

– В Марсель, в Марсель!

Танька села в кресло.

«Что она придумала?»

Чтобы из – за новой цены на бензин заткнуть дыру в нашем по копейке рассчитанном бюджете, план жены предусматривал: во – первых, с завтрашнего дня в два раза сократить расходы на еду (предвидя мои страдания от неизбежного отсутствия за столом мяса, Танька выразилась дипломатично: «перейти на диетическое питание»), во – вторых, отнести в комиссионку заячью с лисьим воротником шубу, которую Танька, председатель районного Общества защиты животных, уже три года принципиально не надевала даже в самые лютые московские морозы.

– Нет таких трудностей, которые не придумали бы себе большевики! – глупо хихикнул я и, ни словом не возразив плану, обнял Таньку.

Глаза Таньки засветились, как в солнечный летний день васильки в поле. Очень хотелось ей повидать Марсель.