Александр Кучаев - Золотая ангулоа

Выше дома и правее его, в разъёме между валунами, шевельнулась едва заметная тень, и Костя выстрелил, уже зная, где противник. Опять послышалась автоматная очередь, но теперь явно били в белый свет: человек спрятался за валуном и стрелял вслепую.

– Швартовы, швартовы! – прокричала Юлия Иннокентьевна. – Нам не отойти от пристани! Надо освободить яхту от швартовов! – прикрывая голову руками, она лежала на полу рубки.

Освободить от швартовов! От причальных канатов, значит. Это надо сделать быстро, только – как? Где-то он видел топор, когда осматривал помещения судна. Ага, топор висел на пожарном щите, и он вспомнил, где этот щит находится!

– Юлия! – крикнул он, для краткости не называя женщину полным именем. – Юлия, возьмите карабин, прикройте меня огнём!

Но Юлия Иннокентьевна от страха была не в состоянии подняться с пола. Между валунами в очередной раз двинулась всё та же нечёткая тень; Костя выстрелил туда и довольно удачно: пуля подняла каменные брызги на середине одной из кромок разъёма, впритык к контуру тени.

– Стреляйте, Юлия! – крикнул он, прислоняя карабин к стенке, и, пригнувшись, метнулся к противоположному от берега выходу из рубки.

Всё происходившее затем запомнилось ему до мельчайших подробностей. Он уже не волновался и действовал строго по ситуации. Подобное и прежде бывало с ним в минуты серьёзной опасности.

Прикрываясь рубкой и продолжавшейся за ней остальной палубной надстройкой, он проскочил на корму и сорвал висевший на пожарном щите топор. Теперь к швартову; вон он, этот канат на кнехте – парной стальной тумбе, – он наверняка хорошо виден и с берега.

Двумя прыжками Костя преодолел разделявшее расстояние. Молчали и карабин, и автомат. Может, ему удалось подстрелить человека, засевшего среди камней?

Он взмахнул топором – удар, второй, третий; слишком он торопится и бьёт невпопад. Аккуратнее, аккуратнее, Серьга! Осталась последняя прядь, удар – канат лопнул, и корма яхты медленно, сантиметр за сантиметром, стала отходить от причала.

И тут на скалах заговорил автомат, полетели щепки от надстройки, одна из пуль угодила в топор и чуть не выбила его из руки. Костя бросился за угол, зацепился за какой-то выступ, попавшийся под ноги, упал и юзом проехал по палубе. Приподнявшись на руках, он зажмурился и несколько секунд оставался в таком положении, пытаясь прийти в себя. Ф-фу, выдохнул он, кажется, пронесло. Остался носовой швартов.

У переднего угла рубки он остановился, чтобы глотнуть воздуха, которого так ему не хватало, и приготовиться к последнему броску. Автоматчик и он сейчас вне поля зрения друг друга, а чёртов швартов хорошо виден, до него всего несколько шагов, надо только быстро преодолеть их. Охранник, конечно, ждёт его. Ну что же, Юлия Иннокентьевна, выстрелили бы хоть разочек, тем более внимание противника в эти секунды сосредоточено не на вас. Ну, выстрелите же, и тогда он…

В рубке, наконец, гулко ударило, как будто с размаху захлопнули тяжёлую литую автомобильную дверцу. Вот он, долгожданный выстрел! Костя ринулся к носовому канату. Он перерубил его с одного удара. «Банг, банг, банг!» – снова прогремело в рубке.

Дихлофос открыл огонь, едва он приблизился к носовому кнехту, но выстрелы из карабина каким-то образом помешали ему, возможно, от испуга охранник вздрогнул и сместил ствол в сторону. Как бы то ни было, пули прошли мимо, и лишь когда Костя, перерубив канат, устремился к спасительному углу рулевой рубки, повторная очередь зацепила его. Ему показалось, что он просто ободрался о что-то острое, и только очутившись в укрытии, увидел, как спереди, чуть ниже рёбер, и ещё сбоку рубашка мокнет от крови. «Банг, банг!» – гремело в рубке.

«Вот видишь, как всё просто, – сказал он себе, пытаясь унять дыхание, – а ты переживал». Подумалось, что пришёл конец. Помощи здесь ждать не от кого, начнётся воспаление брюшины или гангрена со всеми вытекающими последствиями и… Эх, вот невезуха-то, и всего один шаг оставалось за угол шагнуть.

Задрав рубашку, он увидел две дырки, из обеих сочилась кровь – пуля прошла навылет. Но боль не была слишком сильной, можно было перемогаться.

В уши вошёл гул двигателей. Яхта была свободна, и из бухты надо уходить. Костя посмотрел в рулевую рубку и увидел, как Юлия Иннокентьевна целится в сторону скал и нажимает на спусковой крючок. Но выстрелов не следовало: магазин был пуст, и затвор оставался в заднем положении.

По рубке, выбивая остатки боковых стёкол, жахнула ещё одна очередь.

Прижимая ладонями рубашку к боку и животу, он протащился через распахнутую дверь и сдавленно проговорил:

– Юлия, дайте мне карабин, уводите яхту!

На долю секунды их взгляды встретились. Глаза женщины были широко открыты, но в них уже не было страха; в эти мгновения она действовала механически, под воздействием какой-то неведомой внутренней силы. Она увидела кровь на его рубахе и поняла, что он ранен.

Заполучив карабин, Костя заученным, не забытым движением большого пальца вогнал патроны из обоймы в магазин, передёрнул затвор, выглянул в окно и выстрелил по разъёму между валунами.

Двигатели заработали на более высоких оборотах, яхта задрожала и стала отваливать от причала, устремляясь к середине бухты.

Вдогонку одна за другой ударило ещё несколько очередей, задзынькало и посыпалось стекло в заднем окне, стенки рубки зарябили новыми отверстиями.

На воде возле берега плавали деревянные сходни, соскользнувшие с борта яхты. Взгляд устремился дальше, к скалам, обшаривая одну выемку за другой. Наконец, удалось обнаружить охранника, который сменил позицию и стрелял теперь, чуть ли не до половины высунувшись из-за камней.

Тёмная отдалённая фигурка оказалась над чёрной палочкой мушки, вровень со срезом прицела. Задержав дыхание, Костя мягко нажал на спуск. Карабин выстрелил, Дихлофос встал почти в полный рост, затем, не выпуская автомат, повалился на камни, медленно сполз с них и полетел вниз, ударяясь о выступы; над бухтой разнёсся его предсмертный крик, подхваченный эхом. Секундой позже тело охранника скомканной куклой застыло у подножия скал.

– Ну вот и всё, – с замиранием сердца проговорил Костя, не отводя глаз от неподвижной массы, одетой в камуфляж. Не зная почему, он хотел, чтобы этот человек остался жив.

Руки его тряслись. Он помотал головой, стремясь избавиться от душившего его горлового спазма, и оглянулся на Юлию Иннокентьевну.

Женщина стояла, опустившись на одно колено и, глядя поверх нижней рамки окна, управляла яхтой.

Об исчезновении племянницы в центре Марселя, среди толпы туристов, президент компании «Алмазы севера» Бронислав Арнольдович Белогорский узнал в тот же день.