Дан Борисов - Троглобионт

– Извините, шеф, – Дик отодвинулся в правый угол сиденья и облокотился, почти лег на свои высоко поднятые коленки, левая коленка продолжала дрожать, – Я волнуюсь, шеф, мне кажется, это должно быть понятно…

– Мне понятно, Дик, понятно… но еще более понятно мне, что эти русские крутят нам мозги… держат здесь уже третий день – то одно, то другое… Я боюсь, сегодня опять придумают что-нибудь, как вы думаете, Алекс?

– От КГБ можно ждать чего угодно…

– Это уже не КГБ, – вставил своё слово Дик, очень уважавший точность.

– Не имеет значения… вот, кстати, обратите внимание направо – это основное здание КГБ – самое высокое здание в Москве.

– Вроде нет, – опять уточнил Дик, глядя в окошко.

– Говорят из подвала этого здания Колыму видно, – Алекс густо захохотал, но, не увидев реакции, обернулся назад и уточнил, – Это очень далеко, на Дальнем Востоке…

Но и при этой добавке Хотланд с Диком даже не улыбнулись. Всю оставшуюся дорогу ехали молча. Собственно, было уже совсем рядом, с неширокой улицы они свернули в переулок, потом еще раз свернули и остановились у ворот, которые сразу разъехались в стороны. Машина плавно вползла в уютный немного старомодный дворик. В загородном пансионате, где они обитали уже три дня, осень еще почти не чувствовалась, а здесь высокие клены уже забросали скамеечки желтыми и красными листьями.

Здесь же, во дворике их встретил сотрудник ФСБ, которого они видели уже третий раз, но опять не узнали. Они приняли его за врача, потому что в этот раз он был в белом халате. Видя, что гости его не узнают, сотрудник решил прийти им на помощь:

– Приветствую вас… меня зовут Алексей Петрович, мы уже встречались с вами…

Хотланд сбросил встречную дежурную улыбку.

– Ах, да, да… надеюсь, больше не будет недоразумений и переносов?

– Нет, нет… вы сейчас встретитесь с… Энн Шертли, хотя я вас уже предупреждал, что она не признает этого имени, но мы об этом еще немного поговорим в кабинете. Прошу вас, – Алексей Петрович говорил по-английски чище, чем американцы.

Через стеклянные двери они взошли в просторный холл, где у них приняли верхнюю одежду, выдали пластиковые бахилы. Гостевой кабинет располагался рядом, на первом этаже.

В этом кабинете обстановка напоминала домашнюю: сервант с посудой и большой полуовальный стол с резными стульями. Весь пол застелен мягким ковром. За столом сидел худощавый человек в приличном костюме с красно-синим галстуком. Он тут же поднялся на встречу вошедшим. Алексей Петрович обратился уже к одному Хотланду:

– Если вы думаете, что мы скрываем что-то от американской стороны, то вот вам подтверждение обратного, это…

– Гарри, – опередил Алексея Петровича человек в официальном костюме.

– Это представитель вашего посольства в Москве.

– Я не сотрудник посольства. Я сотрудник ЦРУ, – Гарри слегка хохотнул, похлопал Хотланда по плечу и подтолкнул к столу, – Садитесь… садитесь господа, – он широким хозяйским жестом пригласил остальных к столу, что не удивительно – американцы, особенно представители некоторых официальных структур, везде чувствуют себя, а главное ведут себя хозяевами.

Глаза Алексея Петровича смеялись. Только глаза и так, что этого было не видно остальным. Американцев развязное поведение своего разведчика покоробило, но они не подали виду. Алекс закашлялся в кулак и присел с краю. Гарри продолжал болтать, не умолкая, он рассказал о том, как американские врачи уже исследовали Энн и дали своё заключение, состоящее в том, что надо дать пациентке покой минимум на полгода с расчетом на то, что процесс восстановления наладится сам собой без стрессов. На этом же настаивают врачи российской стороны. Однако все согласились с тем, что можно показать ей её жениха и научного руководителя – вдруг она вспомнит их, чем черт не шутит. Гарри при этом хлопнул в ладоши и развел руки, широко улыбаясь, как фокусник, удачно завершивший номер.

Как будто по этому хлопку дверь отворилась, и симпатичная девушка вкатила в комнату поднос с кофейным прибором и сладостями. Пока на столе расставлялись чашки и прочее, некоторое время все молчали, но Хотланд не выдержал:

– Ну, хорошо, но что мы тогда должны делать? мебель из себя изображать?

– Зачем же? – Алексей Петрович тоже улыбнулся, – вы можете задавать ей любые вопросы… только по-английски.

– Она не понимает английского! – Гарри опять развел руками и рассмеялся.

– Как? – впервые нарушил молчание Дик.

– Я не знаю, как, Дик, – ответил Гарри, сразу посерьёзнев, – Механизм амнезии плохо изучен, – и опять развеселился, – Это не я говорю, это говорят врачи… специалисты.

– Лиза, – обратился Алексей Петрович к уходящей уже девушке.

– Принесите еще чайник и чай в пакетиках. Она не будет кофе, – последнее он сказал по-английски.

– Почему? она любит кофе… любила, – горячо, но нерешительно вставил своё мнение Дик.

Алексей Петрович посмотрел на него, но ответом не удостоил, а обратился уже ко всем сразу:

– Давайте договоримся, вы можете задавать ей любые вопросы, но только по-английски. Это, прежде всего, относится к вам, – он посмотрел на Алекса.

– А что я? Я молчу.

– Ну и прекрасно… а переводить вопросы буду я… и должен предупредить, что при первом же подозрении, что происходящее может ей повредить, свидание будет прервано…

– И никаких импульсивных телодвижений, – строго глядя на Дика, помог коллеге Гарри.

Энн вошла в комнату в сопровождении своего лечащего врача – скромной женщины среднего возраста. Обе поздоровались и присели за стол на свободное место, как раз посередине.

– Здравствуйте Аня, – совсем уже другим голосом начал Алексей Петрович, – Мы совсем замучили вас медицинскими комиссиями, но, что поделаешь? вас же надо лечить. Это группа американских врачей из Нью-Йорка. Ну, Гарри, психотерапевта, вы уже знаете…

– Из Нью-Йорка? Я выражаю вам своё соболезнование, господа, вас постигло большое несчастье… надеюсь, никто из ваших близких не пострадал?

Все очень внимательно смотрели на Энн. Алекс удивленно покачал головой – он видел её всего несколько раз, на бегу, но запомнил обычной американкой, теперь она совершенно чисто говорила по-русски, без малейших признаков иностранного акцента. Даже по манере говорить и мимике складывалось полное впечатление, что эта девушка родилась в Москве или в Рязани, в крайнем случае.

Алексей Петрович перевел слова Энн, добавив от себя, что она имеет в виду события 11 сентября сего года. Он правильно сделал, что добавил, потому что Хотланд с Диком, пораженные переменой, произошедшей с Энн, забыли об этом эпохальном событии, хотя прошла всего неделя.

– Вы что, даете ей смотреть ТВ? – живо откликнулся Гарри, – Ей это не повредит?