Райдо Витич - Скиф

Хрип, сорвавшийся с окровавленных губ, произвел совсем другой эффект – мужчина опустил ствол и тихо спросил:

– Идти сможешь?

Варя долго переваривала вопрос и вот дошло – ее отпускают, она будет жить:

– Нет!

В горле булькнуло – только не это, пожалуйста, только не оставляй меня в живых!

Мужчина рывком усадил ее, прислонив к бортику кровати. Прошелся по комнате и, выхватив чью-то рубашку, кинул девушке:

– Одевай. Быстро!

Она послушно начала натягивать пропахшую чужим потом и одеколоном рубашку. Руки не слушались, путались в рукавах, тело заваливалось на бок. Стоит ли ей бороться, стоит ли одеваться? Какая разница, в чем умирать? Только бы не жить, только бы не жить…

Мужчина рывком усадил ее и надел рубаху. Подхватил, заставляя встать на ноги, и потащил из комнаты. Девушка честно пыталась переставлять ноги, но они не слушались, и только боль, разливающаяся по всему телу заставляла ее все – таки двигаться, все – таки слушаться незнакомца, и не упасть в обморок, не распластаться в апатии по полу, в крови на окровавленных телах насильников. Их вид приводил Варю в себя, рождая тень удовлетворения и здоровую злость.

– Очнись! – пихнул ее в машину, черную, как он сам. Варя с трудом села и согнулась пополам, застонав и на миг потеряла сознание.

Мужчина сел за руль и дал по газам, сорвав с лица маску.

Авто тряхнуло на повороте. Варя брякнулась лбом о „бардачок“ и пришла в себя. Выпрямилась, покосившись на мужчину. Где он ее убьет? Почему не в доме?

Спасибо, что не в том доме, спасибо, что ее тело хоть после смерти не останется с теми телами.

– Спасибо, – прошептала.

Мужчина даже головы не повернул.

Машина неслась по лесу в неизвестном направлении. Дачные домишки давно остались позади, но Варя этого не заметила.

Она пришла в себя от дикого холода, что как кольями вошел в ее тело. Она вынырнула из воды, тяжело дыша и с ужасом разглядывая черные литые ботинки. Задрожала от холода, поднимая голову, клацнула челюстями и встретилась взглядом с серыми глазами. Мужчина был спокоен, как удав, и если бы она собственными глазами не видела, как он планомерно, тихо и обыденно убил людей, она бы не подумала, что этот человек способен на такое. Впрочем, разве она представляла себе, что Том способен…

Девушка сжала зубы, сдерживая невольно рвущийся наружу крик ужаса, горя и отчаянья, боли и омерзения.

Ее стошнило.

Мужчина хлебнул что-то из плоской фляжки, не спуская полусонного взгляда с девушки и подхватив ее за шиворот, выволок на мостик, сунул в рот фляжку. Обжигающая жидкость заглушила крик, смыла все мысли. Варя зажмурилась до звона в ушах и захлопала руками по воздуху, пытаясь сделать вдох.

Ее встряхнули. Она вздохнула, наконец, и с ужасом уставилась на мужчину:

– Спирт не пила?

Варя замотала головой.

Мужчина прищурил глаз, оглядывая ее и, уставился куда-то за ее спиной.

Варя же, дрожа и клацая зубами, смотрела на пейзаж за его спиной. Дощатый мостик, уходящий в дымку, что стелилась по воде, укрывала рваными краями песок, гальку и кустики прорвавшейся наверх травки. Сосны, кусты и прогалина чуть вверх, на которой стоял черный джип. Он казался чем-то нереальным, неуместным на фоне спокойного умиротворяющего утреннего пейзажа, как смотрелся бы Карабас Барабас в ювелирной лавке. Но поразило Варю другое – светлеющее небо, дымка по траве и песку, по воде, как бывает ранним утром. Неужели утро? Всего лишь утро? Неужели прошли только сутки с тех пор, как…

– Утро? – спросила у мужчины и нахмурилась, услышав свой голос – чужой, осиплый, ломкий.

– Утро, – буркнул тот.

Варя моргнула непонимающе и качнулась в сторону воды – если упасть в нее и не плыть…

И не поняла, как рухнула на мостик. Мужчина подхватил ее под руку, заставив встать.

Она зябко передернулась, но устояла и даже смогла сама дойти до машины, хоть и с поддержкой мужчины.

Он усадил ее и сев сам, наглухо заклинил дверцы, завел мотор:

– Где живешь?

Прозвучало, как приказ – резко, хлестко, и Варя дрогнула, выпалив быстрее, чем сообразила:

– Бебеля шестнадцать, двадцать восемь.

Варя во все глаза смотрела перед собой, на серую ленту дороги в окаймлении леса. Ей было очень важно держать за нее. Варя приходила в себя и вместе с болью в каждой клеточке тела, все четче проявляющую себя, приходило осознание, воспоминание о том, что она пережила. И затолпились мысли: зачем пережила? Как дальше жить? Зачем?

Почему он ее не убил?

Мужчина словно услышал ее мысли, а может, угадал по лицу, что она думает, хотя вроде бы и не смотрел на девушку, и выдал тихо, но внятно, так, что до Вари дошло каждое слово:

– Дурное из головы выкинь. Если дано было пережить и выжить, значит жить должна. Зачем? Может быть, когда-нибудь узнаешь. А пока вопросами не задавайся – просто живи.

Варя уставилась на него, как на ненормального: может он не понимает, что это невозможно? Он издевается? И кто ей говорит о жизни?

– Вы киллер.

Мужчина кивнул, не поворачивая головы.

– Сдашь?

– Нет, – отодвинулась.

Она об этом и не думала.

– Знаю, – бросил.

– Откуда?

– А вот этого не знаю.

– Вы не убьете меня?

– Нет.

– Почему?

– И этого я тоже не знаю.

Машина остановилась на углу дома. Мужчина потянул девушку за плечо:

– Прибыли. Иди.

Варя с трудом узнала свой дом. Он показался ей потерянным, как та девочка, что еще вчера выходила в этот двор, не подозревая, что больше не вернется.

Девушка посмотрела на мужчину: он правда отпускает?

– Меня могут найти.

– Могут, – взгляд спокоен и даже безмятежен.

– Не боитесь, что вас найдут через меня?

Она еще надеялась, что он прикончит ее, завершит начатое на даче и освободит от выбора, от воспоминаний, от боли, страха, омерзения и гадливости. Но он открыл дверцу и подтолкнул ее к выходу:

– Иди.

Она вылезла, все еще не понимая его и ожидая выстрела, почти моля о нем.

„Что вам стоит? Всего одна пуля – неужели вам жалко на меня даже пули?“

– Иди, – протянул он, подгоняя взглядом. – Пять утра. Сейчас собачники выползут – хочешь порадовать соседей своим видом?

Варя дернулась как от пощечины и, запинаясь о собственные ноги, поплелась к подъезду. Уже вцепившись в двери обернулась в надежде, что сейчас раздастся хлопок и смерть, наконец заберет ее, но во дворе никого не было. Джип исчез, будто его не было вовсе и все случившееся лишь привиделось.