Роберт Енгибарян - О, Мари!

– Я сказал то, что сказал. Тем не менее я удивлен. Почему вопрос, был я или не был в гостинице в указанное время, так важен для вас?

– В каких отношениях вы находитесь с Коробко?

– Как человек, как личность он мне глубоко неприятен, а если точнее – омерзителен.

– У вас есть для этого серьезные причины?

– Для меня да. Это бездушный и примитивный, да просто несостоявшийся человек. К тому же он исключительно нечистоплотен – не моется и воняет, поэтому я не мог жить с ним в одном номере. Строго говоря, он вообще преступник – добивался признательных показаний, спаивая подследственных. Я не понимаю: не любить Коробко – преступление? Поэтому меня сюда привели?

– У вас были столкновения с ним?

– Словесные – да, неоднократно.

– Нет, речь о физическом столкновении. Вы пытались его убить. Напомню, у нас есть свидетельские показания на этот счет.

– Вы что, не опохмелились после вчерашнего? Или сон дурной приснился? Зачем мне убивать эту вонючку? Да, он мне глубоко неприятен, я испытываю к нему отвращение, но делать из этого вывод, что я способен его убить, желать ему смерти, – нелогично. Более того, просто смешно.

– Вчера с двадцати двух тридцати до трех ночи вы были в номере у Коробко?

– Нет.

– А где вы были?

– Гулял по городу.

– Ну что ж, придется проводить очные ставки. То, что вы говорили до сих пор, не подтверждается, а, наоборот, опровергается имеющимися у нас свидетельскими показаниями.

Меня вернули в камеру, предупредив, что через пару часов вызовут на очную ставку. Вот неожиданность! Интересно, что случилось с Коробко? Напился и выпал из окна? Что еще могло с ним произойти? Не могу же я признаться, что был у Ольги – это может ее скомпрометировать. Кто поверит, что мы просто беседовали до трех ночи? Конечно, это не преступление, но определенно нарушение служебной этики. К тому же всего несколько часов назад она предложила представить меня к награде, а это можно расценить как еще одно доказательство наших близких, даже интимных отношений. Значит, я прав: сколько бы ни говорили о равенстве полов, но, как только возникает вопрос нравственного плана, общество более строго относится к поведению женщины, нежели мужчины. Для мужчины связь с женщиной – повод для гордости, подчеркивающий его достоинства, особенно если партнерша красива или занимает высокое социальное положение.

В течение двух часов со мной провели три очные ставки. Сперва с дежурной по этажу – ни одной из них я до этого не замечал. После двенадцати ночи они обычно уходили в свои комнаты или спали в коридоре на диване, укрывшись одеялом. Вторым был швейцар, который, не глядя на меня, подтвердил, что не видел, как я выходил из гостиницы или заходил обратно.

– Как вышел, – добавил он, – возможно, проглядел, но вернуться после двадцати четырех незамеченным невозможно. Я сам открываю дверь, она в это время уже заперта. Возможно, товарищ следователь вернулся раньше, до полуночи? Тогда я мог его и не заметить.

Третьим вызвали бармена. Он проявлял ко мне явную симпатию и говорил, стараясь уловить, какой вариант ответа устраивает меня больше. Рассказывая об инциденте с Коробко, он представил дело так, что я чуть ли не защищался от атаки пьяного Валентина. Это вызвало мою улыбку, однако я молча согласился с ним. Раиду Мирзоевну и Светлану Горелову на очную ставку не позвали, так как я признал факт драки, подтвердив, что именно так все случилось на самом деле. Перед уходом бармен Борис вспомнил, что, со слов Тани, дежурной по этажу, вчера около полуночи она отнесла в номер двести двадцать четыре – это был номер Ольги – бутылку шампанского, яблоки и две плитки шоколада и там увидела мужчину, но не смогла разглядеть, я это или кто-то другой. Я вспомнил, что действительно просил дежурную принести нам шампанское и фрукты. Обычно они держали у себя в холодильнике спиртное, бутерброды, шоколад, минеральную воду и продавали их запоздалым гостям по завышенной цене.

Следователи, майор и капитан, работали четко, без особого рвения, держались сухо и вежливо. Мои попытки пикироваться пропускали мимо ушей, вероятно, понимая мое душевное состояние. Постепенно стало ясно, что главный акцент делался на моих отношениях с Коробко. Должно быть, с ним произошла какая-то трагедия. Он мог выпрыгнуть или выпасть из окна – на зиму окна в гостинице заклеивали, а сейчас их уже открыли. Его могли убить, что маловероятно, или же он покончил жизнь самоубийством, что больше похоже на правду. Но разве сложно доказать факт самоубийства? Ведь после судебно-медицинской и баллистической экспертизы картина случившегося станет очевидной. Однако, судя по всему, пока рассматривается версия убийства.

– Коллеги, – обратился я к следователям, – я хочу обратить ваше внимание на тот факт, что Коробко – алкоголик, притом не начинающий, не любитель, а самый что ни на есть законченный. Он выпивал даже ночью, его организм все время требовал новой дозы спиртного. В этом я убедился, когда мы жили в одном номере.

– Знаем. Эта версия также рассматривается.

– А может, вы мне скажете, что случилось с этим мерзавцем? Почему вы считаете, что я могу иметь к этому какое-то отношение? Вы рассматриваете самый примитивный вариант. Я признался, что у меня с ним недоброжелательные отношения, и вы кинулись проверять версию о моей причастности к смерти Коробко. Предположим, мы и правда были не в лучших отношениях, но это еще не повод для меня поступать с ним таким образом. В конце концов, я же ваш коллега. Могли бы не применять по отношению ко мне в качестве меры пресечения задержание. Допросили бы в здании военной прокуратуры, в гостинице, а не запихивали сразу в изолятор. Меня особо интересует, кто принял решение о моем задержании?

– Следствие закончится – узнаете.

– Жалкие вы служаки, примитивные человечки!..

– Не горячитесь, Ариян. Соберитесь с мыслями, может, вспомните какие-то факты, способные пролить свет на произошедшее. А сейчас отдыхайте.

Меня вернули в камеру, принесли обед. Есть не хотелось. Уже ясно: с Коробко случилось что-то серьезное. Раз он сам не может дать показания, значит, или тяжело ранен, или, что самое вероятное, убит. Каким образом – придется еще доказать. Несчастный был человек – родился физическим и духовным уродом… Должно быть, его физическое уродство на Украине было заметно особенно сильно, ведь украинцы, как правило, крупные, красивые люди, широкие по натуре, большие любители гулять и веселиться. Какое необъяснимое смешение генов наделило его такой отталкивающей внешностью! Маленький, чернявый, тощий, весом чуть больше пятидесяти килограммов, и невероятно злобный. Похоже, он был зол на Бога и людей и искал возможности доказать свое превосходство над кем-нибудь, а работа следователя как раз и дала ему такую возможность. В таких случаях особенно беспощадны бывают по отношению к высоким, рослым и красивым. Именно такие ошибки природы, физически и психически ущербные люди, составляют большую часть криминального мира, являясь основным источником преступлений, а оказавшись у власти, терроризируют всех, кто находится в зависимом положении по отношению к ним.