Роберт Енгибарян - О, Мари!

– Видите, Давид! – с горечью сказал Наум Аркадьевич. – Больше тридцати лет я преподаю в университете. Сколько коллег, друзей, аспирантов – и ни один из них не пришел провожать! Испугались. Я же стал для них политически неблагонадежным. Это еще раз говорит о том, что наше решение уехать было правильным. Не хочу жить в таком обществе, с такими людьми.

– Не переживай, папа, – успокаивал его Марк. – В конце концов и эта страна перестанет быть закрытым полицейским государством. Откроются границы, власти не будут бояться выпускать своих граждан в мир, «деревянный» рубль станет конвертируемым, появится частная собственность, вырастут новые свободные люди.

– Я тоже верю, что закономерности развития экономики и политики обязательно распространятся и на нас, пусть и не скоро. Исчезнет идиотская идеология, разделяющая мир на два враждебных лагеря. Вопрос только в одном: когда?

– Давид, мы очень надеемся на тебя, – вступила Маргарита Абрамовна. – Следи за Фаиной, не дай ей сглупить.

– Спасибо за доверие. Беда только в том, что она считает себя умнее всех, в том числе и апостола Павла!

– Кто умнее – это еще надо доказать! – не осталась в долгу Фаина.

После того как самолет, в котором сидели ее родители и брат, оторвался от земли, Фаина, державшаяся до того спокойно и независимо, безутешно заплакала и сразу превратилась в маленькую беззащитную девочку. За руль машины сел я. Приехали домой, зашли в опустевшую, сразу ставшую неуютной квартиру, попили чаю и легли спать. Всю ночь Фаина проплакала, а я лежал с открытыми глазами и думал о новом повороте моей судьбы. Что бы ни случилось, я не могу оставить ее одну, обмануть ее надежды. Ведь она доверяет мне, а возможно, и в самом деле любит. Как она боролась за мою любовь! Даже хотела прилететь в далекую степь, невзирая на неприемлемые условия жизни. Прощай, Мари, моя голубоглазая девочка! В этом нет моей вины, так распорядилась судьба. Прощай, мальчик Себастьян! Я так и не сумел стать для тебя кем-то большим, чем биологический отец. Прощай, моя молодость! Ты тоже покинула меня вместе с Мари и Рафой.

Под утро Фаина забылась беспокойным сном. Жаль ее будить, но ничего не поделаешь.

– Фаина, вставай, уже поздно. Приведи себя в порядок и иди на работу. Я оставил деньги в гостиной на столе. Заезжай за мной вечером, сходим куда-нибудь. Послушай, для меня всегда оставалось загадкой, почему Марк рыжий, а ты брюнетка, при том, что вы очень похожи друг на друга?

– Прости, дорогой, что подвела тебя и в этом. Так получилось. Я знаю, что ты любишь голубоглазых и светловолосых.

– Рад, что твой боевой дух непоколебим! – улыбнулся я. – Приезжай часам к шести, когда занятия кончатся. Можем посидеть где-нибудь с Орловским и Ольгой, отметить наш первый день под одной крышей.

На торжественный выпускной вечер пришли высокие гости: заместитель начальника академии по учебной работе генерал-лейтенант Дроздов и секретарь парткомитета академии полковник Соколов. Первыми для вручения документов пригласили выпускников, окончивших курсы с красным дипломом. Затем выступил генерал-лейтенант Дроздов:

– Товарищи отличники учебы! Вы, опытные юристы, показали себя с наилучшей стороны в практической работе и учебе! Вам оказано большое доверие – вы направляетесь на работу в Германскую Демократическую Республику, в органы военной прокуратуры в пунктах дислокации советских вооруженных сил. Поздравляю вас!

Я стоял среди моих ликующих друзей глубоко разочарованный, лихорадочно раздумывая, как поступить. Почему не учли мое заявление с просьбой об увольнении в запас? Не нашел ничего лучше, как подойти к начальнику курса генералу Куркину.

– Павел Семенович, я направил на ваше имя заявление с просьбой…

– Помню, помню, – помрачнел он, – обратитесь к секретарю парткома полковнику Соколову.

Лицо этого человека не предвещало ничего хорошего.

– Слушаю. Так, так… Вы коммунист?

– Да.

– А что тогда морочите мне голову законом о военной службе? Какие еще сроки? Партия вас направляет на ответственную работу. Не хотите подчиняться дисциплине – кладите партбилет на стол и идите на все четыре стороны! Для коммуниста высший закон – партийный устав! Понятно? И больше не разводите демагогию о каких-то законах!

– Не горюй, Давид, – подошел ко мне Орловский, – видишь, я же предлагал тебе остаться в академии. Ничего, это неплохое назначение. Хорошие бытовые условия, высокая зарплата, можно выйти в город, а по воскресеньям поездить по стране. Поездом за час доберешься до Берлина, Дрездена, других крупных центров. А дальше видно будет. Жизнь подскажет.

– А Фаина? Ее родители и брат только что эмигрировали, ее же не выпустят!

– Да, здесь могут быть проблемы. Ее могут не пустить в Германию, даже если вы распишетесь. А мама… с мамой повидаешься, когда приедешь в отпуск. Давид, так живут миллионы людей, пора взрослеть! Впрочем, твоя служба может продлиться год, два, максимум три. Вряд ли больше. Обычно после трех лет идет ротация – либо ты идешь на повышение, либо тебя переводят обратно в Союз, либо, наконец, увольняют на «гражданку».

Что делать? Если откажусь от командировки, меня действительно могут наказать по партийной линии, исключить из КПСС и лишь тогда уволить в запас. Сколько терпеть и снова оказаться у разбитого корыта? Ну уж нет. Не хочу в этом иерархическом обществе становиться человеком второго сорта. На что я тогда буду жить? Отца уже нет, с Рафой случилась трагедия, Арам в тюрьме – помощи ждать неоткуда. Зарплаты копеечные, а тут хоть какие-то привилегии. В конце концов, я еду в центр Европы! Жаль, конечно, что придется какое-то время провести врозь с Фаиной.

Я постарался по возможности оптимистично представить Фаине положение дел. Мой рассказ она выслушала спокойно.

– Понятно, счастье откладывается. Чего еще можно было ожидать от этой власти? Примерю на себя жизнь офицерской подруги.

– Держись, Фаиночка, я скоро отправлю приглашение…

– Ну, Давид, тут уж как получится. Я не питаю иллюзий. Конечно, мне будет одиноко…

На вокзале мне трудно было смотреть ей в глаза. Фаина заметно сникла, стояла возле меня с безразличным видом. Я переживал из-за того, что не смог оправдать ее надежды. А может, просто в глубине души не был готов на окончательный разрыв с Мари?

Город Котбус в Восточной Германии (земля Бранденбург), куда я должен был прибыть для продолжения службы, находился на реке Шпрее, между Берлином и Дрезденом. Возле этого важного железнодорожного узла стратегического значения была размещена механизированная дивизия советских войск. Небольшой, чистенький, старинный городок примерно со ста тридцатью тысячами жителей был известен как центр производства текстильных и кожевенных изделий. Военная прокуратура, где мне предстояло занять должность старшего следователя, располагалась на окраине, в военном городке, огороженном высокой бетонной стеной. Внутри военный городок мало чем отличался от подмосковного Ногинска. Всё один к одному: те же лица, та же бытовая культура, нравы, – маленький кусочек России.