Валерия Лисичко - Одинокий отец с грудным ребенком на руках снимет жилье. Чистоту и порядок гарантирую

И неизвестно чем бы всё это кончилось, не возникни меж ними Шалтай. Возник он легко, «как нечто само собой разумеющееся». Он был так увлечён идеей, что не заметил нависшей над Сгущёнкиным опасности и того, что он собственно и является преградой на пути опасности к Сгущёнкину.

Муж Куди во второй раз был обескуражен. Соображал он заторможенно и пока только лишь переводил злобные глазки с объекта на объект.

Шалтай тем временем сбивчиво изложил нахохлившемуся, как воробей, Сгущёнкину последние новости, что он, мол, позвонил соседу, а тому срочно нужен человек за квартирой присмотреть – сторож. Платит мало, зато все блага цивилизации под рукой. Сегодня сосед ждёт. Нужно собираться и ехать.

Сгущёнкина долго уговаривать не пришлось, он передал тумбочку Шалтаю, взял у Куди ребёнка, и они шустро погрузились в машину.

Опасность миновала. Тоскливо заныло сердце. Сгущёнкин, сбегал на грядки и собрал последний урожай.

– Кудя, оставляю грядки на тебя, – сказал Сгущёнкин захлопывая дверцу машины.

Кудя к тому моменту вышла на крыльцо.

– Береги их!

Кудя кивнула. За её спиной замаячила фигура мужа.

– Не указывай моей жене! – гаркнул он.

Газ, рывок – поехали.

Сгущёнкин смотрел вперёд и прижимал к себе сына. Толя же глядел назад на удаляющийся дом, на занятную Кудю.

Из леса вышел Савелий. Малыш оживился, заулыбался и стал тихонько смеяться. Савелий растерянно смотрел вслед отдаляющейся машине. А маленький Толечка хохотал и вовсю махал ему ручками. Сгущёнкин поглаживал сына по спине.

– Ничего страшного, – успокаивал он оживившегося ребёнка. – Будет у нас другой дом. Всё будет…

Машина тряслась по ухабинам. Впереди ждал новый дом. А внутри Сгущёнкина роптало и пенилось новое чувство.

После испытанного унижения под окнами когда-то любимой женщины, Сгущёнкин понял, что, кроме жгучей ненависти и презрения ничего к ней не чувствует. Его душа требовала справедливости.

Шалтай без устали «трендел». Сгущёнкина, закаленного общением с Кудей, это беспокоило мало. Он думал о возмездии. Он представлял, как вонзает в бывшую жену знамя справедливости. Сгущёнкин так увлёкся сладкими мечтами, что не заметил, как проснулся Толечка. Шалтай, в отличие от Сгущёнкина, мечтаниям не предавался, его заливистый плач ребёнка несколько нервировал. Сгущёнкин же благоговейным взглядом смотрел вперёд, сквозь время и пространство.

Нервозность Шалтая дошла до точки кипения, он повернулся к Сгущёнкину, на несколько секунд выпустив дорогу из вида, и хорошенько толкнул его со словами:

– Эй! Папаня, чадо требует внимания!

Шалтай обладал мерзкой привычкой делать всё невпопад. Вот и сейчас он отвернулся от дороги на опасном перекрёстке, к которому на всех парах летел многотонный КАМАЗ. Старенькая «Дуся» с семейством Сгущёнкиных в салоне как раз пересекала траекторию движения титана мира авто.

Водитель КАМАЗа на собственной шкуре понял, что такое шоковая терапия. Он резко вывернул руль и каким-то чудом спас ситуацию, с грохотом съехав в придорожную канаву.

Шалтай повернулся к дороге, только когда Дуся миновала перекресток. Он беззаботно вздохнул, и развалюха со Сгущёнкиными в салоне покатилась дальше.

Только маленький Толя внезапно успокоился и замолчал. В то время, как Шалтай сосредоточился на Вольдемаре, а Вольдемар на бывшей супруге, малыш был удостоен чести созерцать перекошенное лицо водителя КАМАЗа.

Ах! Сколько эмоций одномоментно отразились на этом лице!

– Абонент в сети не зарегистрирован, – упорно говорил женский голос, в ответ уже на пятый звонок Сгущёнкина. Вольдемар Сгущёнкин расположился на софе в гостиной. С одной стороны покачивал листьями фикус, с другой булькал аквариум с рыбками.

Его новое жилище являло собой пять комнат – одну на первом этаже и четыре на втором. Помимо комнаты, первый этаж располагал кухней и ванными помещениями: двумя душевыми, джакузи и туалетом. Комната первого этажа – гостиная. На втором – кабинет, библиотека и две спальни.

Каких-то сорок минут назад Шалтай притормозил машину напротив симпатичного трёхэтажного домика на улице Салтыкова-Щедрина. Несмотря на то, что Сгущёнкин был в Ярославле впервые, он почувствовал себя дома.

Остановившись, Шалтай распорядился ждать и, накреняясь своим внушительным корпусом то в одну то в другую сторону, побежал в дом. Минут через пять он выбежал, всплёскивая руками и громко выкрикивая нечленораздельные фразы, отворил дверцу машины и, выхватив из салона Сгущёнкина, увлёк его за собой.

Вольдемар Сгущёнкин предстал перед хозяином квартиры. Они обменялись рукопожатиями, и Сгущёнкин отошёл на второй план. Он стоял, вытянувшись по стеночке, руки по швам, и кивал в такт красноречивой и убедительной речи Шалтая.

Хозяин слушал с недоверием и периодически цыкал сквозь щель между передними зубами.

– Если бы моё дело не было срочным, – наконец просопел хозяин, – я бы вам, конечно, не доверился.

С этими словами он протянул ключ Сгущёнкину и, ещё раз цыкнув, кратко изложил правила поведения в квартире и обязанности «нового сотрудника».

– Если кто влезет, – наставлял хозяин квартиры, – пистолет в верхнем ящике тумбы, а бита в гардеробе. И смотри мне!

Хозяин сурово погрозил указательным пальцем и удалился, при каждом шаге вычурно выбрасывая ноги вперед.

Сгущёнкин так и стоял по стеночке, не веря своему счастью. В его руке поблёскивал самый настоящий «волшебный ключик».

Первым его порывом было сфотографироваться, пока оазис не рассеялся. Но внизу, в машине, ждал далеко не совершеннолетний сын. Да и фотоаппарата не было даже на телефоне.

– Поздравляю! – Шалтай смачно хлопнул его по плечу.

Сгущёнкин заторопился за пожитками и сыном, ой, точнее за сыном и пожитками. Как любила говорить мадам Сгущёнкина, в первую очередь – ребёнок. Внизу Сгущёнкин застал отъезд хозяина квартиры: новенькая «Тайота» легко развернулась и выехала со двора.

– Чуть не забыл, – на ходу опустив окно, кинул он Сгущёнкину. – Аванс в той же тумбе под пистолетом.

Сгущёнкин радостно заулыбался и проводил «босса» маханием руки. Даже когда машина скрылась из виду, Сгущёнкин, проникнутый глубоким чувством долга, ещё с полминуты махал.

Шалтай подхватил вещи, Сгущёнкин взял Толечку.

Сына внесли в новые хоромы и отпустили на свободный выпас: без присмотра ползать по дому.

Шалтай отболтал дневную норму и удалился, рассыпаясь в рукопожатиях и крепких мужских объятиях. Сгущёнкин был оглушен неожиданной радостью. Ещё бы! Собственное роскошное жильё… В голове образовался вакуум, и Сгущёнкин тупо тыкал кнопку вызова: бесцельно, просто на автомате жал зелёную кнопку. Он бы ещё долго медитировал этим своеобразным образом, но задребезжал дверной звонок.