Владимир Дурягин - По дороге к Храму

– Чёрт с тобой, Терёхин. В бригаду, так в бригаду. Только поторопись, пока твою «шконку» не заняли.

– Так я пойду? – обрадовался Андрей.

– Ступай, с глаз моих. – Отмахнулся начальник. – Отец спросит, скажешь сам мол… А-то подумает про нас чего нехорошее.

– Спасибо вам, большое!

– Слабачё-о-ок. – Сказал начальник сам себе, когда осужденный скрылся за дверью. – При первом же нажиме дрищет. Только из-за щедрости отца твоего и выпущу «по половинке», сморчок.

На другой день, Андрей снова работал на лесоповале. Его радовал шум бензопил, треск падающих ёлок, барабанная дробь дятла во время перекура и даже попадавший за воротник снег, обдававший кожу приятным холодком. Только теперь он понял, что здесь на настоящей работе, время летит намного быстрей, приближая день освобождения.

Незаметно наступила весна, а за ней и лето, знойное, полное кровососущих насекомых. Лес гудел не только от работавшей техники, но и от мириад насекомых, с которыми птицы были не в силах справляться.

Во второй половине дня Андрея окликнул бугор, сурового вида рецидивист:

– Терёхин!

– Здесь я.

– Поди сюда. Вон на той делянке, берёзки свалили. Сходи, навяжи штук полста веников. За то обещали чайком побаловать.

– Сделаем. – Ответил довольный Андрей. Не всегда удается побыть одному, особенно в таком дремучем лесу. Да и приятно было осмысливать, что тебе доверяют. Уставшие ноги привели его к штабелю берёзовых хлыстов. Рядом лежала куча свежих обрубленных сучьев. Не теряя не минуты, он принялся за дело. Через пару часов веники вялились на солнце. Удовлетворённый проделанной за короткий срок работой, он оглядел лес и, забравшись на кучу, стал наслаждаться запахом берёзовых листьев, рассматривая на голубом небе кучевые облака причудливой формы. Он не заметил, как заснул. Проснулся от приближавшегося к нему звонкого лая овчарки. Протерев глаза, и оглядевшись, Андрей понял, что проспал очень долго, и бригада в лагерь уехала без него. В груди захолонуло – после поверки по нему объявили розыск!..

…Увидев зэка, собака в бешеном азарте, вырвала повод из рук юного краснопогонника, и с оскаленной слюнявой пастью буквально влетела на кучу веток, без разбору хватая его острыми зубами за руки, за ноги, за всё, где только было можно прокусить одежду. Андрей, собравшись в комок, лежал неподвижно, закрывая голову руками и, пряча лицо в пахучие листья. На мгновенье ему показалось, что это конец. Сейчас эта тварь доберется до горла, но прозвучавший резкий окрик, заставил псину отступиться от жестокой процедуры. Тут подоспело другое отделение. Тоже с собакой, только совсем другой породы.

– Встать! – Скомандовали ему.

Андрей поднялся, осматривая свои в кровь покусанные руки.

– Что, выспался? – сурово спросил сержант. – После сна положена зарядка. Сейчас взбодришься. Вперёд! Бегом, марш! Найда, вперёд!

Андрей неторопливо побежал в сторону узкоколейки, по которой их ежедневно привозили на работу. Сзади слышалось частое дыхание Найды, специально натасканной для такого дела. По рассказам бывалых, Андрей знал, что пока он бежит, собака будет его, молча преследовать шагах в трёх, но если он задумает остановиться передохнуть, она немедленно вцепится ему в ногу. Взобравшись на насыпь, он решил бежать, ступая на каждую шпалу, для экономии сил, ведь до «дома» было не близко, но псина не привыкшая бегать в таком темпе, тут же продемонстрировала свои острые зубы. Пришлось прыгать через шпалу, что быстро выбивало из сил. Не всякий спортсмен выдержал бы такой темп, который ему навязала эта беспутная сучка. До лагеря оставалось километра три, когда он стал выдыхаться и бежал с переходом на ходьбу, не обращая внимания на постоянные укусы. Наконец и самой Найде надоела эта игра с человеком, так как она постоянно оглядывалась назад, где на медленно двигающейся вагонетке восседали её друзья сослуживцы.

Ещё одно лето пролетело звонкой Жар-птицей. Уже осталась позади первая неделя золотой осени, когда Антонина получила от Григория последнее письмо, как он сам об этом сообщил: «… это мое послание из вооружённых сил, является последним, так что ответ отписывать не следует – всё равно не успеет дойти. О приезде сообщу дополнительно телеграммой. Вы, уж там потерпите, дорогие мои девчонки, ещё немного, ещё чуть-чуть… крепко целую. Любящий вас муж и отец, Григорий».

Прочитав письмо, Антонина в хорошем настроении, одела дочурку и вышла из дому.

– Папа наш скоро приедет… – разговаривала она с шестимесячной Алёнкой, выглядывающей из капюшона на окружающий мир. – Папа игрушку Алёнке привезёт…

Антонина неторопливо миновала по знакомой с детства тропинке, перелесок и вышла к берегу Сужи. С реки тянуло прохладой. Она дала Алёнке пустышку и на взгорке под соснами, увидела неимоверно высокого роста солдата, в застиранной до белизны гимнастёрке. Солдат стоял к ним спиной, глядя на речной простор. За тем он поднял руки к верху и потянулся, подравнявшись с верхушками сосен.

– Гриша? – растерянно произнесла Антонина, чувствуя, как бешено и тревожно забилось сердце. Кругом стояла кладбищенская тишина. Военный, словно её услышал и повернулся вполоборота, так, что была видна только одна щека с медленно скатывающейся по ней рубиновой слезой…

– Гриша!.. – прошептала она, заливаясь внезапно накатившимися слезами. Она не сразу поняла, что такого роста людей вообще не бывает, и это ей попросту показалось, но к чему?! Промокнув слёзы концом платка, Антонина увидела пустой берег. Ветер снова с шумом налетал на сосны, и слышались всплески воды. Прижимая к груди тоже почему-то расстроившуюся Алёнку, она, со страхом оглядываясь на сосны, где только что потягивался военный… Антонина быстрым шагом направилась в посёлок. Недоброе предчувствие сжимало травмированную грудь. На краю перелеска она остановилась и, чмокнув плачущую дочурку в носик, прижалась спиной к молодой пожелтевшей березке. Дышалось трудно. Одной рукой поймала в кармане таблетки, с которыми теперь не расставалась и, приняв лекарство, медленно присела под деревцем.

– Сейчас маленькая, сейчас дочушка, пойдём…

К вечеру погода ухудшилась. Сердитый северо-западный ветер гудел в проводах, скрипел калиткой палисадника, стучался в окно уже оголившимися ветками черемухи, еще больше усугубляя поселившееся в сердце Антонины недоброе предчувствие.

Во всю готовящегося к «дембелю» Григория, неожиданно вызвал к себе начфин.

– Ну, как настроение? Обдумал наше предложение? – сходу спросил начальник, дружески тиская руку Григория.

– Какое, товарищ подполковник? – не понял тот.

– Насчет продолжения службы в нашем отделе…

Читать дальше