Кристина Хуцишвили - DEVIANT

Не знаю.

И вот это меня пугает: в какие-то моменты не получается быть честным с самим собой. То ли трудно сосредоточиться, то ли страшно. Или вопросов слишком много, на какой из них искать ответ…

В Сан-Франциско есть мост, называется «Золотые ворота», очень оживленный. Из года в год с этого моста люди уходят в вечность. Не думаю, что это самое удобное место для смерти – хотя бы потому, что вокруг множество машин. Эгоистично делать безвинных людей случайными свидетелями чужой драмы. Зачем они поступают так?

Сначала я было подумал, что самоубийцы приходят туда, чтобы их остановили. Логично, и в чем тогда дело, почему статистика из года в год показывает весь этот ужас снова и снова, неужели расчет этих отчаявшихся неверен и людям все равно? Разве может быть, что мы так преступно безразличны? Или люди не успевают подбежать, но если человек пришел, чтобы его схватили за руку, не может быть, что он вот так мгновенно решился и сиганул в воду.

Сейчас я думаю, что эти люди страшное решение на самом деле приняли заранее, а выбрали местом мост потому, что были в курсе его скандальной славы. Пошло, прямо как заголовок таблоида, но иначе и не скажешь. Есть ведь много мест, много способов уйти из жизни, это можно сделать в одиночестве или же на глазах у зевак, кому как больше нравится. Но все новые и новые люди выбирают мост, который, как они знают, был выбран многими – до них. Я думаю, они просто не хотят быть одинокими. Они не уходят в никуда, они уходят к другим.

Сохранено в черновиках

Я опаздываю на встречу. Иду быстрым шагом, но особенно не поспешишь – везде снег. Не стала садиться за руль, какое-то нервное состояние, лучше в такси. Прохожу по аллее быстрым шагом. Кто-то выгуливает маленький мохнатый комок. Оборачиваюсь: собака издала звук будто это не собака вовсе, а маленькая плюшевая игрушка на батарейках. Было бы смешно, но почему-то не по себе. Что-то не дает покоя, я почти насильно куда-то выезжаю. Зима, хочется запереться – в мужской рубашке и теплых носках, – быть одной. Все эти увеселения, суета, всё это однодневное приятельство, поцелуи в щечку – такая ерунда. Все считают меня страшно компанейской. Люди слепы: на самом деле внутри я совсем одна. А может, и не слепы вовсе, просто это их не касается, они и не думают что-то разглядеть. Если сегодня ты вдруг покончишь с собой, завтра они с недоумением пожмут плечами, послезавтра будут сочувствовать, на следующий день пошушукаются по углам, а на четвертый – забудут.

Но сегодня другая встреча, гораздо хуже. Меня попытаются разложить по полочками, вынести вердикт, сделав вид, что очень обо мне заботятся. Никаких рекомендаций, думай сама, но знай, что бы ты ни надумала, все равно окажешься неправа. Ненавижу все эти попытки вскрыть мозговую коробку. У меня груз в области сердца, тяжело дышать. Когда мне говорят – мужчины, друзья – «нравишься», «люблю», «хочу помочь», «забудь его»… что, они думают, я чувствую? Неужели они думают, что мне от этих слов легче? У меня внутри все переворачивается, обычно я привыкла как-то дышать, выработала свой ритм, а тут все сбивается, как будто изнутри что-то мучает, душит. Так хочется, чтобы отпустило, кажется, если зарыдать – отпустит, но так просто не получается. Даже говорить трудно.

Люди – эгоистические твари. Это не сочувствием называется. Им не жаль. Они действуют очень примитивно, думают, я только и жду, чтобы меня пожалели, и тут они, тут как тут, подставят плечо, погладят по головке, покажут, какие они понимающие, и я быстренько все забуду; еще пара таких встреч – и можно везти в загородный дом, романтика, цветы, теплые свитера, шампанское. Все это так очевидно!

– Машка, давно не виделись, куда пропала? Чем занимаешься? Снимаешь?

– Ничем. Только вот заказали двадцатиминутный ролик про М.

– Да? Слышал, он возвращается к управлению, менять менеджмент собирается, вертикальную интеграцию затеял. Вообще, сложная задача. Интересная фигура, этот М, неоднозначная. С какой стороны подойдешь? Идея какая?

– Пока никакой, только заказали. Разве что прочитала про него что-то в Google , на таком уровне.

– И непростой, очень и очень.

– Я его еще не видела. Ты его знаешь? Что из себя представляет?

– Ну, он интересный. Точнее, так: в теории он интересный, читать о нем интересно, слушать истории про него забавно – несуразные и бредовые в основном. А сам он неприятный, общаться с ним тяжело. Если ты будешь молчать, то понравишься ему внешне, он начнет ухаживать, и никакого фильма вы не снимете. Если начнешь говорить вяло, в таком состоянии, как сейчас, – либо он тебя постарается заткнуть и перейдет к первому сценарию, либо ты ему надоешь. И вы опять-таки ничего путного не сделаете. Оптимальная позиция – играть в любопытную дурочку. Но ты сейчас такая вялая и безынициативная, что у тебя и это внятно не получится…

– Оставь меня в покое. Я все сделаю нормально, возьму у него обычное интервью, потом поспрашиваю всех заинтересованных, сделаем нарезку…

– И получится слоеный пирог. Очень средненький.

– Они на большее не претендуют.

– Ага, и сегодняшняя Маша уже тоже ни на что не претендует. Удивительные времена настали.

– Я хорошо беру интервью, получится нормально, можно подойти к этому творчески.

– С ним творчески не получится: он начнет цедить слова, говорить кондовым языком и уходить от темы. Здравствуй, пионерия…

– Перестань, пожалуйста. Между прочим… Между прочим, и в пионерию когда-то кто-то верил. И во многое другое. Люди бывают наивными, и это иногда красиво и трогательно, а не всегда только глупо. Тебе не понять, что люди могут просто верить. Не все такие умные, как ты.

– Ну вот, и на меня напала. Чем я тебе тут-то не угодил? Между прочим, я тебе уже с самого момента, как ты пришла, пытаюсь рассказать об М, чтобы у тебя все получилось красивенько и талантливо, как раньше.

– И что же ты молчишь? Рассказывай уж. Я тебе не даю слова, что ли?

– Но ты не задала мне ни одного наводящего вопроса. Тоже мне документалист, да еще и деловой журналист! Совсем обабилась, вообще не стараешься. Если ты так интервью брать собралась, умываю руки.

– Антон, ты можешь перестать кудахтать и начать говорить по сути? Ты же понимаешь, что мне трудно, зима, везде эти пробки, тоска…

– Из тоски, моя дорогая, надо выбираться. Из болота, в которое ты сама себя погрузила, надо выбираться, а ты ничего не делаешь. Жить надо – творить и получать удовольствие. Куда ты дела всех своих мужиков?

– Я не могу, мне трудно с кем-то тесно общаться. Не хочу никого связывать, я не могу предложить что-то серьезное сейчас.

– А ты не предлагай, не предлагай. Переживут мужики. Предлагай несерьезное, они еще больше обрадуются. Хватит думать о чужих гипотетических чувствах и себя мучить. Кончай с этой ерундой. Вот этот твой, больной несчастный. Где его черти носят? Может, он помер давно? Он что, не мог черкнуть пару строк, хотя бы как здоровье? У нас что, взломали все почтовые серверы? Раньше голубиной почтой – и то все письма доходили. Нет у него совести и никогда не было. А ты еще жалеешь его и свою жизнь портишь. Где твоя карьера, твой мужчина, да и о детях пора подумать. Где все это, а? Ты помнишь, как он себя вел раньше? Ты не помнишь, а я вот все помню. Как ты рыдала у меня на руках, как я тебя утешал. И болезнь тут ни при чем, это было всегда, я никогда не хотел, чтобы ты к нему возвращалась.

Читать дальше