Николай Удальцов - Дорога во все ненастья. Брак (сборник)

Видимо поэтому я не сразу заметил в этом бардаке девушку.

А это, уже, очень плохо характеризует художника…

На первый взгляд, она выглядела испуганной моим появлением.

На второй взгляд – заставляла задуматься о том, кто она такая, и откуда взялась?

И тогда я сделал то, что делаю довольно часто – я сделал ошибку.

Я поверил своей первой мысли…

Как-то Гриша Керчин сказал мне:

– Опасайся срединных откровений политиков, последней страсти старой девы и первого взгляда прозревшего, – а я так и не сделал из его слов выводов.

Может, поэтому я и спросил девушку:

– Что вы здесь делаете? – хотя для начала, мне стоило поздороваться.

Наверное, в моих словах было столько раздражения и недовольства, что она ответила мне просто взглядом. И в ее взгляде было больше красноречия, чем в моих словах.

Оттого, на развалинах Васиной пьяной жизни возникло молчание.

– …Во всяком случае, не то, о чем вы подумали, – молчание прервала она потому, что я не знал, что сказать.

После ее слов мне не то, чтобы стало стыдно, а как-то неловко – дело в том, что я действительно подумал о том, что Вася снял на улице проститутку, но не донес до дома ни себя, ни ее. И теперь, она ожидала его пробуждения и решения финансовых проблем.

Больше того, я даже хотел узнать, сколько Василий ей должен, расплатиться и выгнать ее из квартиры – слава Богу, что многое мы просто не успеваем сделать.

Если бы мы успевали сделать все, что хотим, глупостей на земле стало бы на много больше…

И она об этом догадалась, потому, что сказала:

– Даже если бы я была проституткой – это не повод для вас, разговаривать со мной грубо.

Можно унижать человека призрением за его профессию, но нельзя унижать себя грубостью к женщине, кем бы она ни была.

– Извините, – я вновь почувствовал неловкость.

– Не извиняйтесь – вы ведь не сказали того, что подумали.

– Я извиняюсь именно за то, что подумал…

– Знаете, что самое мерзкое в проституции? – спросила она.

– Что?

– Проституция…

…Потом я не раз думал о том, что могло связать эту девушку с пьющим художником.

Может быть, Вася был первым в ее жизни человеком, о котором писали настоящие газеты.

И она решила, что он – настоящий.

А может, он был просто первым, кто разбудил в ней любовь.

Которая, как известно, не выбирает…

А она пока не поняла, что первая любовь потому и называется первой, что за ней идут следующие. И прежняя любовь – это всего лишь доказательство того, что сердце не безгранично.

А может, целомудрию нужен искус. Иначе, это не целомудрие, а просто одиночество…

– Я, наверное, очень глупая женщина, если продолжаю в него верить, – сказала Олеся мне тогда, а я не смог удержаться от менторства:

– Благоразумной должна быть даже глупая женщина, – хотя мог бы сказать совсем другие слова. Слова, которые стали бы ей поддержкой:

– Каждому нужно в кого-то верить…

– Разум и любовь не совпадают, – проговорила Олеся, уже выходя из квартиры Никитина, и я опять сказал то, что было в этот момент неуместно: – Значит, у разума есть еще одно достоинство…

Что поделаешь: быть умным к месту – это целое искусство. Которым я, кажется, так и не овладел.

– Наверное, я кажусь вам легкомысленной?

– Нет.

А потом, легкомыслие – не такая уж отрицательная черта. Мне она тоже свойственна, – ответил я. И, помолчав, добавил:

– Легкомыслие – это отношение к жизни на свой страх и риск…

На улице, я, не знаю зачем, сунул Олесе свою визитную карточку.

Может потому, что у нас с ней вышел такой не простой разговор, а может просто потому, что она ее не затеряла, но я оказался первым из друзей Василия, который услышал ее тусклый, безразличный, отрешенный от всего голос, в котором не было истерии, а только покорность судьбе.

Олеся позвонила мне после того, как узнала результаты анализов своей крови:

– У меня СПИД…

Вначале, я не знал, как мне реагировать на эти слова.

Потом, понял, что что-то я делать все равно буду, хотя и не знаю, пока, что именно.

И то, что так же посчитали и Григорий, и Андрей, меня совсем не удивило…

Я проснулся довольно рано, и зачем-то сразу же включил телевизор.

На экране появился рекламный блок.

– Сколько же на свете вещей, которые мне абсолютно не нужны, – подумал я. Если человек делает такой вывод, значит можно считать, что его пробуждение завешено.

Впрочем, вставать мне не хотелось – тело всегда ленивее души.

Зазвонивший телефон, поставил точку в сомнениях, и я закурил еще до того, как взял трубку.

Закурил, разумеется, натощак.

Вообще-то, я за здоровый образ жизни. Только времени на него не хватает…

Звонил один мой старый заказчик – капитан дальнего плаванья по морям и волнам.

Когда-то, он заказал мне большую серию картин с облаками на первом плане, и у нас произошел такой разговор:

– Вам не будет слишком тяжело? – спросил капитан.

– Нет.

Это мой крест.

– А как вы его себе представляете?

– Что? – переспросил я.

– Крест.

– Совмещение вертикали с горизонталью.

– А знаете, Андрей, у вас, художников, и у нас, моряков, один и тот же крест…

С тех пор, нам было легко понять друг друга.

Платил он хорошо, видимо, потому, что понимал, что сейчас искусством занимается только тот, кто зарабатывает им себе на хлеб…

После почти никчемных: «Я вас не разбудил? – Нет – Доброе утро – Доброе утро,» – выяснилось, что ему нужен портрет:

– Вы, Андрей, пишете портреты?

– Да.

– Если вам потребуется – вы можете взять помощника. Я все оплачу.

Я не стал рассказывать о том, что когда-то я так набил руку на портретах Ленина и его последственников во власти, что теперь при написании портретов, вполне могу обходиться не только без помощников, но и без самого себя.

– Можно все сделать по фотографии? – спросил капитан.

– Лучше – по нескольким, – уточнил я.

– Что еще вам потребуется?

– Понять – что вы хотите увидеть в этом портрете? Красавицу? Героиню труда?

– Мою старенькую маму, – он произнес эти слова так просто, что я подумал о своей матери и ответил:

– Тогда я знаю, как нужно писать ее портрет; и кроме фотографий, больше ничего не надо…

Тут бы мне и заняться делом, да не мешало бы позавтракать.

Но зазвонил телефон, и пока он звонил, я не знал, что завтракать я буду с Гришей Керчиным и Петей Габбеличевым.

Я узнал об этом только тогда, когда взял трубку:

– Жди гостей, – звонил Петр, и не то, чтобы я сразу почувствовал, что что-то опять неладно. Но так выходило, что последнее время, мы все постоянно сталкиваемся с неприятностями.

И это постоянство стало вызывать во мне чувство неопределенной тревоги

А может, просто, все мы давно не были в отпусках.

Читать дальше