Геннадий Степанов - Оглянись, незнакомый прохожий…

Далее, как у Николая Васильевича Гоголя. Посреди села большущая лужа и в луже расположилась огромная свинья.

Всюду грязища, неухоженность и запустение. Домишки все как один кособокие и не было ни одного покрашенного. Все серые и у каждого крыльца грязь и множество живности: куры, гуси, индюки. Всюду блеяли овцы. Но людей видно не было.

Я направился вдоль домов, разглядывая, где же тут может быть контора со всем ее начальством. Наконец я увидел постройку барачного типа с вывеской над входом и с надписью на казахском языке. Чуть ниже и шрифтом помельче было написано: «Совхоз имени Салавата Юлаева». Я вошел внутрь. В длинном коридоре было темно и, присмотревшись, я увидел, что все стены увешаны плакатами. На них было изображено, как правильно стричь овец. Надписи все были на казахском языке.

Дверей было много, но все они были заперты на висячие замки. Я призадумался, что же мне дальше предпринять. Тут я услышал девичьи голоса и, наконец, в коридор вошли две девушки моего возраста. Не заметив меня, они стали вешать на стену какое-то объявление. Одна из них, по виду казашка, заметив меня, сказала, обращаясь к другой, явно русской девушке:

– Лильк, смотри, у нас гости.

Они подошли поближе, с нескрываемым любопытством разглядывая меня, изрядно грязного и запыленного, со спортивной сумкой за спиной. Длинные волосы а-ля Битлз, цветная рубаха и сильно расклешенные брюки, писк моды семидесятых годов. Они разглядывали меня как чудо, упавшее с неба. Наконец девушка русского вида, симпатичная, но полненькая, протянула мне руку и прощебетала:

– Лиля, заведующая клубом. А вы кто, откуда и зачем к нам?

– И, главное, надолго ли?

Это уже спросила казашка, девушка красоты необычайной. Она тоже протянула руку и представилась:

– Багланка.

Еще одна, подумал я. Их тут всех, что ли, Багланками поназывали?

Познакомившись с девчонками, я им спокойно и обстоятельно все рассказал, на что они сильно удивились, и Багланка с нескрываемым интересом спросила:

– Так ты из России, а в Москве был? А метро видел? А какое оно? А на лесенке-чудесенке катался? Ну, расскажи, а?

Засыпала она меня вопросами. Лильке тоже было интересно, но она сдержанно помалкивала и было видно, что она девушка далеко не глупая. Я быстренько поведал им в двух словах про метро и, пообещав позже рассказать все подробнее, спросил наконец у них, где начальство тут обитает. Лиля объяснила, что все уже по домам, что уже конец рабочего дня и что мне бы надо к бригадиру, и тот решит, куда меня определить.

Они повели меня к бригадирскому дому и по дороге не давали покоя своими вопросами. Наконец мы пришли. Я увидел такую картину. Небольшой щитовой домик. К нему пристроено множество сараев и сараюшек и всяких клетушек. Тут, пожалуй, было все животное население, как в Ноевом Ковчеге. Коровы мычали, свиньи хрюкали, куры кудахтали. Вокруг всех этих многочисленных построек был один большой загон и в нем гуляли овцы и телята. Тут же в грязи нежился поросенок. Мужик лет сорока стоял босиком в грязи, в загоне. Брюки на нем были закатаны до колен. Под пиджаком просматривалась рубаха косоворотка. На голове был одет картуз образца времен купца Иголкина. Мужик одной рукой чесал граблями поросенка, а другой кормил кур.

– Володя, здравствуйте! – весело поприветствовали мужика девушки. – Принимайте гостя. К нам приехал из России. Целину поднимать.

Девчонки радостно засмеялись. Мужик недовольно как-то на меня посмотрел и, вздохнув, заворчал себе под нос:

– Едут и едут. Ну куда едут? У нас че, своих людей мало, что ли? Нет, они все едут и едут. А тут один, на те подарок, да еще пацан совсем. Ну и куда я тебя девать буду? – обратился он уже ко мне.

Я молча смотрел на него и не знал, что ответить. Но он и не ждал моего ответа. Быстро помыв ноги, поливая себе из ведра, и натянув хромовые сапоги, он ловко перемахнул через загон. Подойдя ко мне и измерив меня оценивающим взглядом, протянул руку:

– Ткач.

– Не понял!?

– Володя Ткач. Фамилия у меня такая. На тракторе работал?

– Да-да. Конечно, и пахал, и сеял, и дисковал, – соврал я или почти соврал. Дело в том что, работая в мехотряде, я постоянно работал на тракторе с телегой, вывозил органику на поля, а попросту навоз. Все остальные прицепные и навесные агрегаты мне доводилось испытать на практике только в училище. Так что навыков у меня, к сожалению, не было, и от этого мне было ужасно стыдно.

– Ладно, завтра увидим, что ты можешь. А сейчас пошли со мной.

Он резко повернулся и зашагал быстрым шагом по пыльной улице. Я за ним едва поспевал. Мимо нас шли люди, откуда-то появившиеся, и все здоровались с Володей. Для себя я отметил, что национальности они были разной и акцент тоже говорил об этом красноречиво.

Володя, поймав мои взгляды и поняв ход моих мыслей, проговорил:

– У нас тут контингентец подобрался интернациональный. Тут и русские, и украинцы, и белорусы, и поляки, и киргизы – ну, в общем, всякой твари по паре.

Он улыбнулся своей шутке и продолжил:

– Вон в Федоровке, там другое дело, там одни немцы с Поволжья. Там полный ажур. Чистота и компот с яблоками. А тут как на помойке живем, – он сплюнул.

Мы быстро дошли до бревенчатого домика, узкого, но длинного.

– Вот тут общежитие. Тут живут ребята целинники. В основном шофера. Народ суровый, но справедливый. Так что не шугайся, привыкай.

И мы вошли в дом. Открыв дверь в одну из комнат, Володя поздоровался за руку с двумя взрослыми парнями.

– Мужики, вот паренька надо на ночку определить.

– Володь, ты че, так и будешь всех к нам тащить? У нас же тут не приют! – Парень высокого роста быстро куда-то собирался и говорил на ходу. Другой сидел за столом и уплетал за обе щеки картошку с мясом, которая одним своим видом кружила мне голову.

– Мишк, ну хоть на полу положите, а завтра мы его к старикам на постой определим, – сказал Володя и, взяв ложку, уселся за стол поближе к картошке.

– Ну, че стоишь, как не родной? Бери ложку и вперед, а то эти ребята ждать не будут, все подметут до крошки, – проговорил Мишка, натягивая болотные сапоги.

– Ладно, поешь и ложись на мою кровать. Я все равно уезжаю на всю ночь. Уточек добыть надо. Поохочусь и сразу на работу. Так что койка свободная и помни, шкет, что спать тебе довелось на царском ложе самого Михаила Мосалова, передовика соцсоревнования и водителя першего класса.

Схватив ружье и патронташ, Михаил испарился. Вслед за ним поднялся из-за стола Володя и на выходе, обернувшись, сказал:

– Сейчас поешь и отдыхай. Завтра в семь утра, как штык, на наряд, к конторе. Не проспи.

Я, немного успокоившись, подсел к парню и взял чистую ложку. Картошка мне показалась райской пищей. Парень молча отрезал мне огромный кусок хлеба и так же молча пододвинул кусок мяса, величиной с кулак. Я жадно хватал горячую еще картошку, обжигаясь и кроша на стол.