Геннадий Степанов - Оглянись, незнакомый прохожий…

В конце очереди стоял необычайно худенький мужичек в выцветшем сиреневом трико с оттянутыми коленками. На голове у него была одета детская панамка. В одной руке мужик держал авоську с банкой, а в другой транзисторный приемник ВЭФ. Он глядел куда-то наверх, рот его был открыт и к нижней губе прилипла папиросина. Тут подошла бабулька и спросила у мужика.

– Милок, ты последний за квасом?

– Ба-а-буль, па-а-следний то я па-а-следний, но не за квасом, а за пи-и-вом.

– Так тут же квас продают. Вон и на бочке написано «квас»!

– Та-а-к эт че? Я выхо-о-дит два-а-дцать ми-и-нут за ква-а-сом стоял, что ли?

Очередь оживилась и захохотала. Появилась тема для обсуждения, юмора и прочей болтовни. Да еще радио у мужика громко обьявило погоду – без осадков – и все вообще развеселились. Мне до электрички было час свободного времени и я пошел дальше. Дойдя до конца ряда киосков, я заглянул за них. Там три цыганки охмуряли девицу, по внешнему виду провинциалку.

– Яхонтовая моя, положи еще монетку на ладошку и будет тебе счастье…

Я, сделав серьезное лицо, крикнул.

– Сержант, заходи с той стороны, а мы с лейтенантом отсюда. Давай-давай, тут они к девушке пристают.

Цыганок как ветром сдуло. Девица с лицом мумии шарила у себя в сумочке и вдруг заревела в голос.

– Последнюю десятку украли, заразы таки-и-е-е. На что я теперь билет покупать бу-у-ду-у…

– Откуда ты, царевна Несмеяна?

– Из Иванова-а-а.

– А-а. Город невест.

– Ва-а-ам смешно-о-о.

Я дал ей десять рублей и посоветовал держаться подальше от этой публики.

Кое как убив время, я в конце концов сел на электричку. В вагонах было почти пусто. Народу было мало. На улице опять пошел осенний дождь, затяжной и нудный. Электричка тронулась и за окном поплыли унылые осенние пейзажи, меняясь один за другим.

Я закрыл глаза и задумался. Думал я про тех людей, которых я попросту раньше не знал и которые стали мне бесконечно дороги. Где вы сейчас, милые моему сердцу люди? Где Володя Ткач, где добрый старик Мрыль, где Зося, Иван, Лиля, рассеянный Степаныч и все, все, все? Все теперь в далеком прошлом. Мне стало нестерпимо тоскливо от этих мыслей и дождь, стуча в окно, горько оплакивал мою тяжелую утрату.

Уже смеркалось. Я подошел к родному дому. В окнах горел свет. Рядом суетился верный пес Тобик, облизывая мне руки. Я посмотрел на окна и у меня подступил ком к горлу. Постояв минуту, я тихонько постучал. Дверь открыла МАМА.

– Ты вернулся, сынок…

История, которую я Вам поведал, произошла со мной осенью 1972 года.