Эльмира Битаева - Шанс (сборник)

– И другие книги говорят?

– Говорят, – ворчливо согласилась она, – но многие из них не знают и половины того, чего знаю я.

Мне стало смешно – настолько ее речь была важной для простого учебника.

– Вижу, ты умная.

– Да, ты права. Но из твоих уст это не комплимент. Другое дело, если бы это сказало полное собрание физических законов.

– А здесь такое имеется?

– Имеется, в самом дальнем шкафу. Но оно не любит говорить. И верни, наконец, меня на полку!

Я так и сделала.

– Ой! – опомнилась я. – За окном совсем темно, надо бы включить свет.

– Только не свет! – воскликнул другой голос, более тонкий. – Он и так надоел за целый день.

– А это кто сказал?

– Я – сборник произведений Куприна, – ответил он. – Надеюсь, ты знаешь такого?

Я смущенно замялась.

– Да-а, его стоит почитать, – сказала очередная книга с соседней полки, – а Тургенева читала?

– Читала, – неуверенно подтвердила я.

– А что именно?

– «Асю».

– Ммм… и как тебе? – все не унималась она.

Я рассеянно пожала плечами:

– Нормально.

Мой ответ вызвал не малое разочарование.

– И это все, что ты можешь сказать, прочитав такое чудесное произведение?!

Я хотела возразить, что ничего чудесного не заметила, но постеснялась: еще примут за какого-нибудь неуча.

– Ну… мне понравилась главная героиня.

– И чем же она тебе понравилась?

Я уже и не помнила – чем. Да и понравилась ли? Желая только одного: конца этого пытливого допроса, робко выдавила:

– Характером.

– Да, Ася была забавной девочкой, веселой, а внешне даже похожей на тебя.

– Правда? – заинтересовалась я.

– Ага, такая же смугленькая, темноволосая, и если, – книга хихикнула, – у тебя бы была этакая причудливая шляпка, то роль главой героини в постановке бы была обеспечена.

Мне так и представилась эта девушка, звонко смеющаяся под плотным навесом виноградных лоз, небрежно поправляющая край темно-синей шелковой шляпки и пускающаяся в бег по едва вытоптанной тропинке.

– А их первая встреча: вроде бы неприметная, но, тем не менее, включающая бесчисленное количество деталь, не видимых на первый взгляд, – она больше ничего не спрашивала, словно догадавшись, что смысл мне не знаком, и лишь рассказывала дальше. И в ее описании это был не скучный тургеневский роман, на чтение которого мне было даже жаль потраченного времени. Не было занудный описаний погоды, а лишь шелест блуждающего в роще ветра, блики ясных, пока еще робких лучей солнца, речные переливы, ночная прохлада сопровождающаяся трелью кузнечиков. Исчезли наигранные диалоги, теперь вместо них – фразы и разговоры таких же людей, о таких же проблемах, которые не притворялись, а жили своей маленькой жизнью, умещающуюся в нескольких десятков страниц.

Вот юная Ася по-настоящему влюбляется, и казалось бы ее чувства взаимны…

Я удобно устроилась на стоящем поблизости стуле, и все нетерпеливо подгоняла размеренную книжную речь:

– И что? Неужели? И как же? А он?

И остальные учебники слушали, только в отличие от меня – спокойно, но так же восхищенно. Видимо их радовал неожиданный интерес с моей стороны.

– И он позволил ей уехать?! – не могла поверить я. – Почему не остановил поезд? Не продолжил поиски? Просто так смирился с ее исчезновением?!

Она рассудительно вздохнула.

– Значит, такова была их судьба, – и внезапно хрипло раскашлялась. – Проклятая пыль!

Я с чувством смахнула серый слой с тряпочной обложки и, поднеся к самому носу (чтоб разглядеть в плохом освещении) прочитала почти стершуюся надпись: «Отзывы критиков о произведениях «золотого века». Вдруг соседняя книга пискляво чихнула, и возмущенно насупилась:

– Не на меня!

– Извините, – стыдливо сказала я, поправляя ее порванный переплет. А ведь и я не единожды чиркала и портила страницы, за что сейчас горько раскаивалась. Как так можно? Они ведь не заслуживают такого обращения! Время летит стремительно быстро, но книги имеют удивительную способность – запечатлеть его, таким, какое оно есть, чтоб через много-много лет, пролистав старенькие листы, в памяти ожили события тех давних дней.

– Спасибо, – искренне поблагодарила я за увлекательный рассказ. Мне так и не терпелось приняться за работу: теперь-то я напишу самое лучшее сочинение в мире!

– Не надо благодарности. Кстати, а где тот сборник, что ты читала?

– Ой, я оставила его на столе в читательском зале.

– Это мой сводный брат, – объяснила она. – Не забудь вернуть его на место.

Я улыбнулась. Действительно, все как у обычных людей.

– А расскажите еще что-нибудь!

В здании стало оживленно. Все больше и больше книг хотело со мной поговорить. Я внимательно слушала каждую, и мне было неописуемо интересно. Чудо, не правда ли? А ведь и мои книги дома, наверняка, шепчутся в ночи.

– А в жизни Наполеона после поражения в войне, – повествовал учебник по истории, – так и остались уйма загадок. Тем не менее…

– Мы закрываемся, – как сквозь сон, донеслись до меня чьи-то слова. Я неожиданно обнаружила, что уснула на парте, а передо мной лежит книга Тургенева.

– Мы уже закрываемся, – повторил охранник, – но вы можете прийти завтра.

– Как? А разве… – тут я поняла, что произошедшее не имело ничего общего с реальностью. Моему потрясению не было предела. Я оглядела полки, где мирно выстроились книги, учебники, журналы, еще недавно беседовавшие со мной. Но разве можно назвать это простым сном, с каждой минутой растворяющимся в сознании? Пусть ничего и не было, зато я поняла очень важную вещь – каждый день, что я провела ни разу не открыв книгу: прожит зря!

– Отнеси меня на место, – тихо прошептало рядом, – ты обещала моей сестре.

Я удивленно опустила глаза и, не веря своим ушам, улыбнулась.

– Конечно, я приду завтра, – обратилась я к охраннику, слегка сбитому с толку моим внезапным восторгом, – обязательно приду!

Субботнее утро. Звон телефона.

Я сонно высвободилась из одеяла, неуклюже шаря по поверхности прикроватной тумбы. Глаза упорно не разлеплялись и рука, увязнув в остатках вчерашнего пудинга, с трудом сомкнулась на мобильнике. Из-за задернутых штор в комнате было темно, как в погребальной.

– Да? – вяло спросила я, устало вытирая испачканные пальцы о свисающий угол простыни.

В трубке раздался строгий женский голос.

– Здравствуйте, вас беспокоят из деканата. Настройтесь, пожалуйста, на серьезный разговор.

Я разом выпрямила скошенные на часах глаза и сдавлено переспросила:

– Насколько серьезный?

– Крайне, – безжалостно констатировала она, – ваши документы поданы на исключение.

Я подавилась зевком и чуть снова не вляпалась в пудинг.