Константин Хадживатов-Эфрос - Высота взаимопонимания, или Любят круглые сутки

Серега тупо смотрит на друга, а потом совершенно разочарованно говорит:

– Да, жалко, что сегодня выходной. А то сломали бы чего да починили. Вот у Клавдии, например. Забью ей, бывало, трубу, а потом прихожу чистить. И ведь какие люди хорошие, ничего не заметят и заплатят. А я так чищу, что и на потом себе работы оставлю.

– Я им тоже унитаз, знаешь, слегка не так завернул, – говорит Василий Степанович, – у меня заявка на послезавтра.

Туго соображая, они замолкают и смотрят на соседские окна. В глубине обоих голов рождается одинаковое решение. И вот уже оба встают, и начинают обходить дом.

Сергей останавливает Василия Степановича на полдороги и говорит:

– Только давай, значит, условимся. Больше не хоронить тех, кто нас вызывает. А то бы сейчас как пошли бы, если бы действительно он помер?

Василий Степанович соглашается и целует свой маленький нательный крестик на цепочке…

Пустая комната и накрытый длинный стол.

Тихое щебетание воробьев за окном.

Остаток дневного солнца проникает сквозь темную занавеску.

Где-то на кухне позвякивает посуда и льется вода.

Стулья в комнате стоят по периметру стола, на подоконнике в горшке – алоэ.

Полина расставляет тарелки и складывает вилки в кучу, выходит на кухню, забирает бутылки, и взгляд ее застревает на струе воды.

Весна влетела в жизнь Полины солнечным разбитым счастьем и кубарем покатилась по оттаявшему асфальту. Но природа не плачет, наоборот, она светится разухабистой яркостью, от чего силы Полины иссякают с каждой секундой.

Медленные напряженные движения ее сталкиваются с необходимостью торопить события.

Времени мало, скоро все приедут: и мама, и папа, и брат. И другие.

Зеленые ее глаза разглядывают льющуюся воду, а руки заняты бутылками… Жаль! Так хочется ей порвать струю напополам и остановить движение времени.

Прошедшая жизнь – воспоминания о радостях и тоске – в этой струе.

Светлое небо, как наказание за плохое предчувствие ее в ожидании мужа, тление памяти и сгустки несбывшихся желаний вызывают страх у Полины….

…Убили, не подумали о ней. Отняли, не зная ее беспомощности перед миром. Врачи не спасли.

Поминки вечером, а не нужны они нисколько.

На похоронах – слабость и пустые глаза. Шепот друзей, слезы подруг…

Полина ставит бутылки на стол.

…Квартира получена только что, а он уже был смертельно болен.

Но его все равно убили, не помогли.

Нужна ли теперь эта трехкомнатная могила ей?..

Полина не плачет, просто не может. Последние месяцы все было отдано борьбе со смертью, все слезы вылиты на простыни и подушки. Все силы выплеснуты, все сердце на кусочки.

…Квартиру ждали, детей не заводили, и теперь вот Полина одна осталась…

Куцая ворона села на карниз комнатного окна и как будто просила покормить ее. Полина, увидев ворону, перешла на кухню и села за столик. Ворона перелетела и стояла уже на кухонном окне. Полина шикнула на нее. Удивленные глаза вороны подпрыгнули вместе с клювом, и сама она сорвалась с места недовольная и улетела.

Все готово к приему гостей, только бессмыслица момента сдавливает жилы, как шнур вокруг шеи.

Кислая капуста, заправленная растительным маслом, и сегодняшний день рождения Полины, и поминки по мужу, и похороны утренние, завершают очередной жизненный цикл.

Трезвая печаль, когда соображаешь и действуешь автоматически, хуже порезанной вены.

…Дорогие лекарства не помогли, дорогие врачи только драли деньги и крутили носами от разных диагнозов коллег. Каждый из них знал лучше другого – что и как делать…

Будет ли сегодня ночь такой же, как и вчера – со снотворным, но бессонной, с беганьем по пустой квартире в поисках спокойного места?

Душа стынет от ощущения мрака и безысходности.

Зачем-то лыжи в прихожей вытянулись вдоль пола. Полина двинула их ногой к стене, одна лыжа треснула. На вешалке – одежда Павла: две куртки и плащ.

Она сорвала все с крючков, свернула и засунула в кладовку.

Все три комнаты пусты, только в одной раскладушка и диван.

Полина ложится на диван и сворачивается в клубок, не в силах справиться с нервной дрожью.

Мысленные картины снова и снова возвращают ее к тому врачу, который всегда обманывал.

…Павел умер ночью, во сне; а утром, когда его уже не было, ей так и не сумели толком сказать, как же чувствует себя больной…

Полина ударяет рукой по дивану.

Хорошо, что она отправила родственников и друзей гулять, попросив оставить ее одну. Она бы не смогла сейчас с ними быть. Но они скоро возвратятся, чтобы память почтить. Где ж вы раньше-то были?

…Ее осуждали. Павел был старше на двадцать лет. Осуждали и посмеивались. А они прожили вместе четыре года.

Три из них были годами ожидания этой злосчастной квартиры. Сколько денег, сколько нервов потратил тогда Павел – и только для того, как выяснилось, чтобы умереть здесь.

Полина не работала, она вообще ничего не могла делать без мужа, он был настолько опорой ей и крепостью, хоть и болел. О болезни она узнала случайно, он боялся ранить ее…

Сейчас, оставшись одна, Полина поняла, что не сможет жить дальше, не сумеет.

Жизнь до встречи с Павлом забылась, стерлась, и возвращаться туда не хотелось.

… Познакомились они в сауне. Павел с приятелем вызвали девочек для развлечения – одной из них как раз и оказалась Полина.

И как-то сразу жизнь гулящая закончилась. Павел, как увидел Полину, так больше и не отпустил ее. Богатым он не был, а в сауне оказался со школьным приятелем, пригласившим его случайно. Он ей рассказал потом, что это похождение было для него и странным, и противным одновременно. И случилось это один-единственный раз.

А так он был страшно одинок, как и Полина.

И эта сауна, так неприятная Павлу, стала тогда местом их соединения друг с другом.

Он ее поднял, вытащил и умер…

Похороны были скомканы, говорили мало, друзей у Павла не было, всех его друзей затмила Полина, она стала центром его вселенной, и она это понимала.

Единственный, кто с Павлом был более или менее близок – это Степан, тот самый школьный приятель, водивший его в сауну и вызывавший девочек, но на похороны он не пришел, прислал только цветы и пачку дорогих презервативов. Полина озверела, когда увидела их.

Степан Полину недолюбливал – знал ее прошлое и нередко наедине демонстрировал свое к ней отношение. Эти беседы их заканчивались руганью. Поэтому друг друга они сторонились. А Павел запретил Степану обсуждать с ним Полину сразу после свадьбы.

Вся эта муть окутала лежащую на диване Полину. Она накручивала черные локоны на палец и пыталась усилием воли побороть яростное желание напиться. Она перед свадьбой поклялась Павлу бросить пить и курить, и клятву свою сдержала.