Макс Саблин - Чалын – дочь снежных вершин. Книга 1. Южные ветры

Из толпы показался Амаду, он подошёл к сестре и крепко обнял её.

– Чалын, молодец! – сошла с его уст похвала.

Возмужавший Амаду стал выше и крепче хана Ойгора и сейчас, когда отец с сыном стояли рядом, это было ещё заметнее.

Чалын окружили девочки, они разглядывали бляху и непрестанно расхваливали её хозяйку. В толпе Чалын увидела Адаану, та сдержанно кивнула ей в ответ.

В этот момент хан Ойгор покачнулся, схватился за грудь и присев на выступающий корень, прислонился спиной к кедру. Всё внимание людей тут же обратилось на него.

– Адам, что с тобой? – испугалась за отца Чалын.

Она села напротив и прикоснулась ладонью к его побледневшему лицу.

– Всё хорошо! – успокоил тот. – Я немножко устал.

На самом же деле всё было не так хорошо, как говорил хан Ойгор. Сначала он почувствовал непонятную слабость во всём теле, затем ощутил сильную боль, и ему показалось, что его сердце словно кто-то вырвал из груди.

Люди поспешили на помощь. Адаана смочила лицо Ойгора водой, и ему стало легче.

За всем, что происходило под деревом, со стороны наблюдал Рыс-Мурлыс, сидя на спине у Ак-Боро.

– А кто этот здоровяк? – вскочив на задние лапы, спросил рысёнок. – Мне он на глаза всегда попадается.

– Это Кыркижи, он за Чалын присматривает, – ответил конь, повернув голову в сторону богатыря.

Рыс-Мурлыс внимательно осмотрелся.

– А тот мохнатый? – снова поинтересовался рысёнок, схватившись лапой за ухо Ак-Боро.

– Убери лапу! Который?

– Да вон тот, видишь, он почему-то ухмыляется.

Действительно, среди всех собравшихся людей весело было одному лишь Учинчи Кулаку. Оголив потемневшие от налёта зубы, удовлетворённый человек-барсук с усмешкой подслушивал все разговоры вокруг хана Ойгора. Но тут он поймал на себе взгляд рысёнка и, злобно сверкнув глазами, обратил всё своё внимание на него и на его белогривого друга.

– Вижу, вижу! Его надо поймать, – прошептал Ак-Боро.

– Ак-Боро, не смотри на него, спугнёшь, – так же тихо произнёс рысёнок, отвернувшись в сторону. – Аккуратно обходи его сзади, я пойду спереди.

Но Рыс-Мурлыс и Ак-Боро даже не догадывались о том, что сам Учинчи Кулак уже узнал их намерения. С его лица пропала улыбка, он развернулся и, расталкивая людей, поспешил прочь.

– Давай, давай, за ним! – выкрикнул рысёнок.

Ак-Боро попытался догнать беглеца, но не смог, толпа была слишком плотная, люди не давали ему пройти. Тогда проворный рысёнок спрыгнул с коня и один бросился вслед за беглецом. Рыс-Мурлыс только и успевал петлять среди человеческих ног. Он не видел Учинчи Кулака и потому бежал наугад. Наконец Рыс-Мурлыс выскочил из толпы и оказался у опушки соснового леса. Он огляделся по сторонам и увидел убегающего человека-барсука. Что было сил рысёнок бросился в погоню.

Напуганный возможным разоблачением Учинчи Кулак на бегу скинул шубу, разулся и снял рубаху. В босые ноги впивался сушняк, ветки кустов царапали бока, преследователь нагонял. Но вот человек-барсук заметил звериную нору под корягой и уже собрался превратиться в барсука, как вдруг в его ягодицы вонзились острые когти рысёнка.

– Ай! – изогнувшись дугой, вскрикнул от боли Учинчи Кулак.

Он откинул Рыса-Мурлыса в сторону и, превращаясь в зверя, выскочил из штанов прямо в нору.

– Ушёл! – с досадой произнёс Рыс-Мурлыс.

Лапой он приподнял штаны и увидел на них четыре рваные полосы от своих когтей.

Подземный коридор вывел барсука в безопасное место. Из отнорки под голым кустом сначала показалась его полосатая мордочка с бегающими испуганными глазками, а уж потом появилось и всё тело на крепких коротеньких ножках. Дрожа, маленький хищник встал на задние лапы, настороженно осмотрелся и, убедившись в собственной безопасности, побежал дальше, в глубь леса.

В сером унылом лесу, где не слышны голоса зверей и давно позабыто пение птиц; там, где никогда не гуляют ветра и не зеленеет на солнце трава; среди голых искорёженных деревьев, гниющих у зловонного болота, стояла высокая, обросшая мхом, почерневшая от промозглости юрта. У её стен лежали пожелтевшие от времени черепа животных. Возле жилища горел небольшой костёр, дым от которого, казалось, и создавал тот плотный туман, что стелился над сырой землёй.

Над огнём неторопливо потирал руки человек с чёрной повязкой на правом глазу, одетый в тёмную шубу из овчины. У него были длинные кривые пальцы с отросшими ногтями, копящими под собою грязь. Отшельника сильно старили глубокие морщины на лице и длинные пепельные волосы, покрывающие его худые плечи. Это был шаман Казыр [46] .

Он камлал лишь самым сильным духам из нижних миров, среди которых были сыновья и дочери Эрлика. Однако шаману этого было мало, он жаждал большего могущества. Для того чтобы получить покровительство самого властелина подземного царства, Казыр отдал Эрлику свой правый глаз, а вместе с ним и частичку своего двойника, после чего шаман стал бояться солнечного света. Казыр был слеп днём, но зато очень хорошо видел ночью. Именно потому он и поселился в Мёртвом лесу, в том месте, где никогда не рассеивался туман.

Жители соседствующих с Мёртвым лесом аилов избегали встреч с одноглазым отшельником. Они обходили гиблые места стороной и старались даже не упоминать в разговорах их таинственного обитателя.

Один лишь хан Боджинг не сторонился Казыра. Он хоть и изредка, но всё же захаживал к нему за помощью. А тот никогда и не отказывал своему единственному гостю, потому что сам любил причинять людям боль и получать за это награды. Вот и сейчас, предчувствуя редкую встречу, злобный шаман ожидал коварного хана с его щедрыми дарами.

И Казыр не ошибся. В это время Боджинг держал путь именно к нему; верхом на вороном коне, чёрная упряжь которого была обвешана дивными нефритовыми украшениями, золотыми и серебряными бляхами с изображениями ящериц, крылатых драконов и других загадочных, явно недобрых существ. Следом вышагивал длинноногий огненный красавец жеребец, за ним шёл навьюченный двугорбый верблюд. А за верблюдом тянулись постоянно отстающие тучные яки. Замыкал небольшой караван Учинчи Кулак.

Сначала, по своему неведению, человек-барсук подобрал для Казыра старых больных животных: лошадь без хвоста, безухого верблюда и тощих хромых яков с отломленными рогами. Завидев этакий негожий караван, зайсан Боджинга возмутился: дескать, таких животных в жертву духам приносить негоже. Они уже помечены Эрликом. Разгневанный дух может и наказать за столь неуважительное подношение. И тут же рассказал историю про кама, принёсшего хромого яка в жертву, закончив её тем, что сам шаман после ритуала стал хромым. Испугавшись, Учинчи Кулак поступил так, как посоветовал ему зайсан и заменил всех животных, а после доложил о готовности Боджингу. Караван двинулся в путь.