Владимир Портнов - Книга замет – Добрых примет

Но вот другая сторона медали, и она касается любовного «фронта». На нём правило страстной взволнованности и окрылённого ожидания часто оборачивается опять же разочарованием. Когда уже чувствуешь себя в преддверии обретения заветного счастья, взаимной любви, то судьба решает наоборот и повергает в пропасть отказа, разрыва, облома.

И один главный принцип, поэтому возвышается над двумя описанными закономерностями воздействия психической энергии. Принцип в том, что судьба, жизнь, бытие всячески стараются закалять нас, проверяя на прочность и ударяя по слабым звеньям, если находят их. На любовном фронте слабое звено – это неподкреплённая согласием и взаимностью преждевременная окрылённость и витание в облаках. В этом случае жизнь совершает самые болезненные и отрезвляющие опускания на землю. Либо же слабыми звеньями являются: «легкомысленная самоуверенность», «непроверенное спокойствие», «не перестрахованное доверие».

Жизнь, конечно, любит вставлять палки в колёса, но как оставаться жизнерадостным и открытым душой, проявляя при этом меркантилизм и перестраховку во всём, стараясь быть не уязвимым в разных обстоятельствах – вот дилемма.

Женщина, как более податливая и пластичная, является благодатной средой для новых веяний, образов, интервентных мыслеформ. Данный эффект можно легко отследить, наблюдая за какой-нибудь сложившейся парой. Черты внешности и поведения женщины напоминают черты её спутника. При этом, конечно, можно утверждать, что и мужчина перенял какие-то характеристики своей подруги, но данные последствия, как правило, менее заметны, возможно, это объясняется меньшей гибкостью мужского начала, грубостью его сущности, черт, которые сложно изменить.

Однако в женском свойстве податливости заложено очень полезное умение принимать, и перенимать необходимые условия для эффективного взаимодействия с окружающим миром. Так именно женщина способна тонко и точно чувствовать необходимость тех, или иных манипуляций в семье. Она как в своей творческой лаборатории научается, и воспринимает коды своего мужчины, детей, и способна наиболее эффективно и своевременно манипулировать ими. Она становится сердцем семьи, какого-нибудь коллектива, к ней протягиваются невидимые «пуповины» от окружающих её людей, и она начинает их чувствовать, как свои собственные части тела. Женщина точно знает, когда и как удовлетворить мужа, чем больны, или обеспокоены её дети. Женщина более податливая, но в то же время и более интегративная человеческая сущность.

Из простого дурачества родилась целая теория. Когда войдя в раж дележа продуктовых припасов между подругой, и решив создать внутридомовую конституцию под названием «Порционика», в которой бы первым пунктом стала «защита» продуктов питания от несанкционированного хищения, а вторым – обязательное порционирование, и справедливое распределение между членами семьи всех пригодных к употреблению пищевых продуктов. В результате подруга, варварски, то есть намного быстрее, чем я, съев собственную долю пищи, не удовлетворившись ею, вдруг стала покушаться обманными и силовыми методами на мою честную долю. При этом стараясь внушить мне законность этих своих воровских поползновений, прикрываясь вторым же пунктом выдуманной конституции «Порционики», дескать, всё пригодное к употреблению следует подвергнуть справедливому распределению и порционированию…

Итак, я стал защищаться не только на физическом поле, но и на вымышленном юридическом, причём основным моим аргументом было то, что второй пункт чисто разумно нельзя применять к уже поделённой и отошедшей в чью-то собственность половине пищи. И как-то невзначай сравнил её безумные требования с тем, как бунтует нищая половина человечества, выдвигая права на владения богатых. С одной стороны кажется абсурдным вышеприведённое сравнение, ведь считается, что именно богатые обдирают и без того малообеспеченных людей. Однако есть и доля правды в том суровом и неугодном для преобладающей массы человечества безжалостном предположении: что бедняки – это как раз те люди, которым когда-то было дано не меньше, чем богатым. Только бедняки настолько бездарно и быстро растратили свою данность, что теперь вынуждены завидовать и просить у богатых часть их выслуженных благ.

Чем дольше живёшь с каким-нибудь человеком, тем больше узнаёшь в нём повадки животного. За исключением моментов, когда через собрата по разуму вещает божественное начало, в каких-то ситуациях, когда он поражает непредсказуемостью и мудростью, или иными совершенными проявлениями. В остальное же время, в которое свидетелем становишься поневоле из-за сожительства, твой собрат по разуму ведёт себя всё больше как представитель животного мира. Он ест, ходит в туалет, моется, спит, снова ест, идёт на поводу разных вредных привычек, инстинктов, желаний, всевозможных животных начал, и оттого как-то больше своего сородича почитаешь за домашнего питомца, который правда время от времени способен показывать истинную человеческую природу. Вот и сам за собой, если внимательнее присмотришься, узнаешь какого-нибудь чудного представителя фауны…

С другой стороны, понаблюдав непосредственно за самими животными (здесь уже без иносказаний имею в виду братьев меньших), в первую очередь подметил за ними, конечно же, положенные им животные повадки. Но уж очень эти их повадки смахивают на «оживотненные» аналогии собратьев по разуму. Одно лишь отличает обоих друг от друга – наличие у человека речи и поражающих разумностью проявлений.

Но стоп, чего греха таить, ведь и за животными водится множество примеров этих самых, поражающих разумностью проявлений. А как трогательно однажды тыкался в мой нос и щёку кот, и лизал глаза, чтобы я их открыл, когда я нарочно притворился бездыханным. Кот ведь явно поймался на мою уловку под названием «притворился мёртвым», и в то же время кот наглядно показал беспокойство за жизнь хозяина – это безусловный пример разумности. Но есть и гораздо более явственные и яркие примеры.

Да вообще животные в своём « молчаливом биоритме » напоминают молчаливого же человека. Ведь смотря на собрата по разуму, редко, когда догадаешься о чём тот думает, в то время как он ест, спит, пьёт, но у нас просто априори не вызывает сомнений, что он разумное существо, и что он мыслит… Так и наблюдая за молчаливыми животными , у нас срабатывает обратная предвзятость, и нам почему-то невдомёк, что они тоже мыслят, только несколько иначе, что они тоже разумны! Только проблесков разумной совершенности у них бывает на порядок меньше, чем у человека, но в остальном « фоновом режиме » они так же мыслят, и осознают себя. И конечно, даже, муравей и пчела способны осознавать себя частью собственного коллектива, так уже не говорю о приматах, псовых, кошачьих – эти и подавно переживают наличие собственного «Я». Просто для нас, не понимающих их языка, они всё больше живут в « фоновом биоритме », вот и привыкли мы не считаться с животными, как с носителями разума и духа. Но мне почему-то всё больше кажется, что и тем и другим они обладают.