Инна Хаимова - Скитания души и ее осколки

Бывшего мужа Нели за совершенное убийство, в котором он признался, приговорили к расстрелу. На вопрос: «почему он совершил такое преступление?». Нисколько, не смущаясь, заявил, что ненавидит эту власть – воров и негодяев. На суде «новая возлюбленная» Леши поведала Неле, что вплоть до ареста бывшего мужа, он все время беспокоился о Неле «как она сможет жить без него. Ей так нужна помощь» Значит он, ее Нелю, все-таки любил.

В день окончания суда, впервые за полгода почувствовала успокоение и равнодушие. В этот момент она попыталась вычеркнуть из памяти Лешу. Через год, после суда, помирилась с Ниной, признав, что была не права, упрекнув ту в «грехах» давно прошедших лет. Нина, со своей стороны, согласилась, что и она совершила своим походом в милицейское управление, не очень умный поступок. Конечно, надо было Нелю предупредить и даже пойти вместе. Но, она актриса, боялась, что «ее девочка» никогда не решится сделать заявление.

В общем, они обе виноваты, но ближе, ни у той, ни у другой – никого нет. А в то время обе были захлестнуты эмоциями, больше, чем разумом. Неля не то, что затаилась, она как-то сникла, замкнулась в себе. Затихла в проявлении своих чувств. Казалось, что безразличие ко всему, стало основной чертой ее характера. Почти на целое десятилетие, кроме работы, дома и посещений Нины ничем больше не интересовалась. После двух лет по окончании суда, ее внезапно разыскал Викинг. Предложил любую помощь. Резко оборвав его красноречие, Неля грубо заявила: «Я не нуждаюсь, ни в чьей помощи. Тем более в помощи твоей. От тебя, кроме предательства, я ничего не ожидаю.»

И все это десятилетие ей нет-нет виделись черты мужа, которые она никак не могла соединить в одно целое…

Так и текла ее размеренно-безраличная ко всему жизнь, в которой она больше не грезила о мужчине, созданном воображением юности. Уже не искала того, к которому можно было прислониться, ничего не делая. Но на исходе восьмидесятых годов начали происходить события, которые коренным образом изменили ее жизнь. Неожиданно для Нели знакомые ей люди, ранее и не помышлявшие о религии, потянулись в действующие храмы. Под влиянием приятельницы, когда-то устроившей ее на работу, вместе с ней пошла в храм.

Приятельница убедила Нелю, что там она сможет найти уверенность в себе и силы для существования. Только сын Божий может ей помочь найти гармонию и равновесие в жизни. Но в последний момент, уже переступив порог храма, чего-то испугалась и выбежала из него. Приятельница кинулась вдогонку за Нелей.

– Куда ты бежишь? – она схватила Нелю за руку.

– Не могу. Понимаешь, не могу. Это сидит внутри. Не могу предать Бога, в которого верила моя бабушка. Да и я атеистка. Что мне там делать?

Но Бог у нас один. А это сын Божий.

– Если так рассуждать, – размышляла вслух Неля, – то и мы дети божьи.

И она вспомнила, что Нина всегда противилась, как она говорила «церковным домыслам» Нет ни за что она больше не пойдет в церковь. И вспомнила еще, как много лет назад ходила и просила святую помочь ей с Викингом. Но та ничего не сделала.

– Да и не верю я в Бога, тем более в сына Божьего, – отвергнув все уговоры приятельницы, ушла прочь.

Сейчас, сидя перед зеркалом, Женщина ощущала радость от того, что в то время не поддалась настроению многих людей, и избегла их участи. Они считали себя, как им казалось, вернувшимися в лоно церкви. Она видела, как эти люди в той стране становились ненавистниками евреев, определяя себя истинно верующими, крестясь, когда надо и не надо, подчеркивая свою лояльность власти. Ведь и она могла стать такой, когда искала опору внутри себя. В то время ее удержал образ бабушки. Безграничную и бескорыстную ее любовь Женщина помнила всю свою жизнь. Бабушка за эту любовь никогда ничего не требовала взамен. И теперь понимает, что ее никто так не любил – ни мужчины, встречавшиеся на пути, ни родственники, ни самый близкий в ту пору человек – актриса.

А тогда шел конец восьмидесятых, когда растерянность и неопределенность, витавшие в воздухе, не давали другого решения в поисках душевного спокойствия, как обращения к религии. В этот самый момент опять перед ней появилась Двора «свиристелка», которую она видела всего один раз в начале 72 года. Неля увидела располневшую особу около сорока лет, с той же манерой щебетать, а не говорить. Двора Златкевич производила довольно странное впечатление.

На улице лето, более тридцати градусов тепла, а на гостье была одета кофта, глухо застегнутая на ряд пуговиц, с длинными рукавами и юбка чуть ли не до пят. На голове ее красовался огромный платок в виде тюрбана, под которым скрывались волосы.

– Вам не жарко в такой одежде, – спросила Неля. – Если хотите, я могу дать вам кофточку. Недавно купила. Еще ни разу не одевала. В ней будет прохладнее.

– Нет, не надо. Спасибо. А почему вы не отвечали на мои письма, – как бы ни желая продолжать разговор о кофточке, – перебила Нелю Двора.

– А я никаких писем не получала. Возможно, терялись в дороге, – в тоже время Неля хотела показать себя гостеприимной хозяйкой и она предложила Дворе вместе пообедать.

– Вы знаете, сумела достать свежайшего кролика, и его вкусно запекла, – похвасталась Неля. Но Двора, вежливо отказалась, сообщив, что не хочет огорчать хозяйку, мол, совсем недавно обедала, а кролика ей есть нельзя. Она, как и их бабушки, соблюдает традиции.

– Но это, же не свинина, я помню, что евреям свинину нельзя кушать, но сама ем. И ничего со мной не случилось.

И тут Двора перевела разговор. Начала рассказывать, почему оказалась в Москве. Она посланница Сохнута. Эта организация собирает евреев по всему миру. Неля никогда не слышала, и знать ей было неоткуда об этой организации.

– Вам надо ехать в Израиль, – прощебетала Двора. Что Вам здесь делать? Ни родственников, ни детей нет?

– Как нет?! – воскликнула Неля. – У меня здесь есть Нина. Я с ней всю свою сознательную жизнь прошла. Она мне заменила всех родственников. Ее сын, можно сказать, наш общий ребенок. – Словно, боясь не успеть, все рассказать, – торопливо говорила Неля. Она даже не подумала, что имя актрисы ничего не объясняет и ничего не значит для собеседницы.

– А что сейчас происходит в Москве, – продолжала настаивать на своем гостья. – Я не помню, чтобы в мое время так агрессивно, настойчиво и главное открыто проявлялось неприятие к нам. Нет, определенно вам здесь делать нечего. Вам никогда не дадут забыть, что вы еврейка.

– Да и это правда, – подумала про себя Неля. Несколько дней назад она, в который раз, повздорила с Ниной. Уже преклонного возраста актриса не преминула ей заметить, что евреи опять «греют руки» – и рестораны свои открывают, и магазины. Куда простому русскому человеку деваться?