Виктор Дьяков - Дорога в никуда. Книга вторая. В конце пути

– Я согласна с вами, что с казахами, конечно, можно жить, и они не самые худшие из советских нацменов. Но я не думаю, что с ними надо миндальничать. Советская власть бесплатное образование этим чабанским детям предоставила, от России средства оторвала и за наш счет их и кормит и учит. А они чего делают? За это надо отчислять из институтов. Вон у нас сколько людей выучиться не могут, даже если и хотят. То негров, то чурок этих обучают, а для своих мест нет, – упорно стояла на своем Анна.

Ратников с женой не согласился:

– Подожди, Ань. Не все так просто. По моему тоже вчера власть и в самом деле маху дала. Не надо было так вот… Да и Колбина этого не надо было ставить первым секретарем, тогда бы вообще никакой бузы не было. Вот я слышал офицеры, что в Орджоникидзе учились, рассказывали, в 81 году так же в Орджоникидзе осетин разогнали, тоже дубинками били. Но разве тех с казахами можно равнять, казахи ягнята по сравнению с ними. Там может и нельзя иначе было, на Кавказе народ звероватый, им если силу не показать на шею сядут. А казахи ведь не такие, с ними по-хорошему всегда можно. Все же знают, что они не злой народ, зачем же нарочно-то злить?

– Надо хоть кому-то острастку дать, а то вон все уже наглеть начинают. У нас тут тоже примеры имеются. Жена одного офицера, латышка, принародно нас тут русскими свиньями обозвала? – разгорячившись, Анна поведала и этот дивизионный случай, на что муж недовольно хмыкнул, ибо не желал, чтобы этот «сор» выносился из избы.

Ольга Ивановна допив чай, с улыбкой покачала головой:

Она, скорее, всего не ведает, что латыши много сделали для победы Красной Армии в Гражданской войне. Во всяком случае, здесь, на семипалатинском направлении, полк латышских стрелков являлся основной ударной силой красных. А вот что касается кавказцев, то я с вами Федор Петрович, пожалуй, соглашусь, в мире трудно найти более жестокий этнос. Знаете, я с детства помню, как родители говорили о банде некого Корнилова, промышлявшего в Харбине грабежом где-то в конце 20-х – начале 30-х годов. Так вот особая жестокость той банды объяснялась тем, что в ее составе было много осетин…

Ольга Ивановна уезжала с «точки» затаренная, что называется, под завязку. Перед отъездом Ратников, улучив момент, когда жена отошла, задал ей возникший у него экспромтом вопрос:

– Ольга Ивановна, я вижу, у вас есть свои каналы информации, и вы наверняка знаете то, что нам сверху официально не доводят. Из ваших слов я окончательно удостоверился в том, что и сам подозревал, что произошедшее вчера в Алма-Ате более чем серьезно. Но я все-таки надеюсь, что основ государства это не должно поколебать. Как ваше мнение?

Учительница в ответ пристально посмотрела на подполковника и как будто удовлетворенно улыбнулась одними губами:

– Вы знаете, я сама над этим только и думаю. Вроде бы не мне переживать над судьбой этой как говорили мои родители совдепии, но все одно тревожно как-то. Конечно, сама по себе такая одиночная демонстрация опасности не несет, но… Но они же делают одну роковую ошибку за другой, начиная с Афганистана. Уже семь лет там завязли как в трясине, посадили страну на голодный паек. Горбачев вроде что-то пытается сделать, но, похоже, в межнациональных отношениях он вообще не разбирается. Боюсь, если эта ошибка наложится на афганскую, Чернобыль и прочие, то этого слишком много для одного десятилетия. Вспомните ошибки, что допускал Николай второй, начиная с японской войны, к чему это привело?

– Ну нет, не может быть, чтобы все повторилось… Тогда ведь все совсем прогнило, сейчас, думаю, что до такого еще далеко, – как то неуверенно не то возразил, не то попытался выдать желаемое за действительное Ратников.

– Раз так, то чем вызвано ваше беспокойство, Федор Петрович?…

Они стояли возле школьной машины и ждали пока Анна, командуя солдатами, уложит все отобранное Ольгой Ивановной в будку.

– Видите ли, мне еще пять лет до увольнения в запас и хотелось бы, чтобы они без лишней свистопляски здесь прошли. Потом-то мы в Ярославль к себе на родину поедем, а здесь как ни крути Казахстан, – смущенно признался Ратников, в то же время понимая, что, видимо, обижает собеседницу, которая, что называется, приговорена жить здесь.

Но Ольга Ивановна не обиделась, хоть и догадалась о причине смущения подполковника:

– Я поняла вас. Надо же, и здесь мы мыслим в унисон. Я тоже размышляла по этому поводу. Не дай Бог начнутся всеобщие волнения. Русские, такие как я, заложниками окажутся. У меня ведь, и бывший муж, и сын, оба в России, первый в Барнауле, но туда мне дорога заказана, хоть здесь и недалеко. А сын подальше, в Красноярске, после Армии, где он двухгодичником служил, остался. В прошлом году я была у него, город мне очень понравился, чем-то на Усть-Каменогорск похож, только намного больше. И ему нравится, на закрытом предприятии работает, твердо решил там насовсем остаться. Писал, что с девушкой познакомился, встречаются. Дай-то Бог, если там сможет зацепиться, квартиру получить. И сам спокойно заживет и мне, случай чего, будет куда убежать, – Ольга Ивановна вздрогнула и повела рукой, будто отгоняя нехорошее видение, и вновь взяла себя в руки, ее тон стал более оптимистичным. – Но будем надеяться на лучшее, что все обойдется, и вы дослужить успеете, и мне бегать на старости лет никуда не придется. Ведь не одни же дураки у нас в правительстве, должны найти выход из этой непростой ситуации?

– Да Ольга Ивановна, опять вы мне пищу для размышлений подбрасываете, – с улыбкой покачал головой Ратников. – А помните нашу первую с вами встречу также в декабре, но шестнадцать лет назад, ох как же тот разговор на меня подействовал.

– Помню, но не очень хорошо, – заулыбалась в ответ и Ольга Ивановна. – Там мы с вами, кажется, о поэзии говорили?

– В основном о творчестве Высоцкого и признаюсь я после того разговора серьезно переосмыслил свое к нему отношение, – откровенно признался подполковник.

– Неужто, перестали быть его поклонником? – удивилась Ольга Ивановна.

– Не то чтобы совсем, но относится к нему начал более спокойно, без прежнего этакого юношеского фанатизма… Ну ладно, кажется уже все погрузили, ехать пора, – неожиданно разом прервал диалог подполковник, ибо к ним шла Анна, а он не хотел чтобы жена узнала о той давней встрече его, с Ольгой Ивановной, а еще более о содержании их «поэтического» разговора…

В поселке машина подъехала сначала к подъезду Ольги Ивановны и Ратников с шофером перетаскали все товары в квартиру. Ольга Ивановна тут же достала из заначки деньги и буквально заставила подполковника взять недостающую часть оплаты. Деньги у советских людей водились, а вот купить на них… Таких мест, где деньги можно было превратить в товар в СССР, особенно в провинции, было немного.