Марина Болдова - Крест

– Я люблю тебя, – сказал на выдохе. Шагнул, чтобы обнять. Она молча сделала шаг назад. В глазах стояли обидные слезы. Как у маленькой девочки, которая никак не может понять, почему взрослые над ней смеются. Понимает, что необидно, любя, но смеются же! И она только и может, что сказать: «Не смеись!» – картавя, и давясь слезами. И глядя на взрослых с надеждой – а вдруг вы меня еще любите?

Вишняков просто прижал ее к стенке. «Я не дам ей шанса улизнуть. Я сейчас ей все объясню!» – он думал так, держа ее в тисках своих рук, заглядывая в лицо, ловя губами скатывающиеся по щекам слезинки. Она была такой растерянной, потерявшейся, а он чувствовал себя таким уверенным! Он знал, чего не знала она! Сейчас он ей скажет, и будет смотреть, как в глазах заплещется радость. Нет, сначала недоверие, испуг, а потом облегчение и радость! И они будут смеяться вместе. А потом…

Он успел заметить испуг в ее глазах прежде, чем кто-то оторвал его от нее и отшвырнул в сторону. От неожиданности он осел на пол, больно подвернув под себя ногу.

– Елена, с вами все в порядке? – Махотин, все еще злой от увиденного, тянул ее за руку к стулу.

– Вы зачем? – Елена непонимающе перевела взгляд с сидящего на полу Вишнякова на Махотина.

– Он вам ничего не сделал?

– Да что сделал-то?

– Так я что, зря его?

– Конечно, зря! – Вишняков уже поднялся с пола и двинулся к Махотину. В тот момент, когда тот повернулся, его кулак уже летел навстречу его лицу. Удар был мощным. Махотин, не удержавшись, припал спиной к стене.

– Ты, козел, у тебя жена дома! А ты тут! Я тебе за Анну! – Махотин потрогал разбитую губу.

– Так ты из-за Анны? То-то я вчера заметил… – до Вишнякова, что называется, дошло! Ах, защитничек чертов! Глаз на Анну положил, оказывается!

– Стоп! – Вишняков решил, что на сегодня хватит уже…эмоций! – Анна мне не жена. Она моя приемная дочь. Она дочь погибшей подруги моей первой жены Светланы. Все понятно?

Он смотрел только на Елену. Все именно так – недоверие, испуг, облегчение и радость! Он смотрел на ее раскрасневшееся лицо, на веселый ужас – вспомнила все! – на глаза, подернутые влагой – слезы еще не высохли – и не видел никого вокруг. Он бы так и смотрел, но вдруг она побледнела и, оттолкнув его, бросилась к двери. Вишняков обернулся. В комнату, опираясь на плечо участкового и поддерживаемый с другой стороны хорошенькой девчушкой, входил парень. Он сразу догадался, что это пропавший Миха. Санек, протиснувшись под рукой брата, кинулся к матери.

– Это мы его с Аленой нашли, мам! Он знаешь, где был? За болотом, в старой избе! В подполе! Там его фигура держала! – Санек трещал без умолку.

Елена осторожно обняла сына и посадила его на кровать. Ощупала замотанную грязной тряпкой голову.

– Скоро Валентина подойдет. Надо бы к ней было везти, но да ты у нас сама медичка, так, Елена? Разберетесь тут. Палыч, надо поговорить! А что это у тебя с физиономией, Борис? – усмехнулся он одними глазами.

– На шкаф налетел, – мрачно зыркнул на Вишнякова Махотин. Тесть, блин, нашелся!

То, что теперь уж он точно женится на Анне, он не сомневался. Уже целых пять минут. Разведется с Крестовской дочкой и женится! И дело свое в деревне откроет. Деньги, если руки и голова есть, везде делать можно.

Он кивнул Михе на его «спасибо» и вышел на крыльцо, где уже о чем-то спорили Лукич и Вишняков.

– Ты пойми, не придет он больше туда. Он что, совсем тукнутый? Нужно было сразу кого-то оставлять, а сейчас чего уж?

– Оно так, а вдруг?

– Слушай, Лукич! Миха что сказал? В подполе кроме ложки да кружки ничего не было. Да ты сам-то смотрел ли?

– Не до того было. Миха совсем ослаб, быстрее нужно было выводить его.

– А сейчас, если и было у него что-то в тайнике каком, он уже давно забрал. Ты думаешь, он нашел что там, на кладбище?

– Да шут его знает! Искал ведь! На смертоубийство чуть не пошел! Я вообще удивляюсь, как это он Мишку в живых оставил?

– Давай вот что. На кладбище сейчас сходим. Миха объяснил, как он тайник открыл?

– Да.

– Сдается мне, что там уже ничего нет. Миха что видел?

– Ничего не успел рассмотреть. Только блеснуло что-то, сказал.

– Думаю, блестеть там уже нечему. Но сходим, для успокоения. Если пусто – он сюда больше носа не покажет.

– Тогда мы никогда не узнаем, кто Миху стукнул!

– И что? Главное, он жив. Я сейчас, – Вишняков вернулся в дом.

Елена грела на плите куриный бульон.

– Лена, мы пойдем, тебе что помочь? Я Анне позвоню, она придет.

– Не надо, спасибо. Вон у меня помощница, – она кивнула на Алену, которая влажной тряпочкой обтирала Михе лицо.

Вишняков нагнулся к Елене и поцеловал ее в щеку. Елена счастливо улыбнулась.

– Я пошел, пока, – Вишняков кивнул Саньку, смотревшему на него и мать с испугом и детской обидой – а мне ничего не сказали! – и вышел во двор.

Санек подошел к брату.

– Ни на минуту мать оставить нельзя без присмотра! – проворчал он.

– Ты это о чем, Санек? – громко говорить Миха не мог.

– Любовь у нее. С твоим шефом! – ввернул Санек иностранное словцо и солидно кашлянул, – ну да Бог с ними! Миха улыбнулся. Про Палыча он догадался уже давно.

Лариса медленно сняла туфли и сунула ноги в домашние тапочки. Насмешливо глянула на лодочки Лизы, выразив этим взглядом все свое отношение к женщине, обувь которой сродни коротким лыжам. Ее тридцать пятый притягивал одобрительные взгляды мужчин и завистливые вот таких бедолаг. Ладно бы рост у ее мачехи был подходящим! Так нет, природа подшутила над ней по полной программе – Лиза была на полголовы ниже самой Ларисы. «Нелепая!» – вот какую характеристику она мысленно дала жене своего отца.

– Здравствуй, Лариса! – Лиза старалась говорить спокойно, хотя, поймав взгляд падчерицы, была готова тут же съездить мерзавке по лицу. «Смотри, смотри! Шавка дворовая! Вот уж чего в тебе нет и никогда не было, так это породы! Среди навоза родилась, туда и отправишься. Кстати, вместе со своим папочкой!» – после того, как Лиза приняла окончательное решение, в душе ее обосновалась вся злость, накопленная годами. И эта злость требовала выхода.

– Привет! Ты как будто в деревне должна быть, я не ошибаюсь? – Лариса уже догадалась, что Лиза вернулась домой не спроста. «Что там еще ее папочка начудил?» – подумала она весело.

– Если я здесь, значит мне это нужно! – Лиза сделала акцент на слове «мне».

– Нужно, так нужно! – Лариса равнодушно пожала плечами и прошла мимо мачехи на кухню. Молча залезла в холодильник, достала бутылку с гранатовым соком и налила себе полный стакан. Она знала, что Лиза терпеть не может гранаты, поэтому покупала всегда только этот сок. Никем не объявленная холодная война в масштабах одной семьи! Лиза, даром, что вдвое старше, отвечала ей овсянкой по утрам, молоком и кофе без кофеина, упорно готовя четвертую порцию и демонстративно ставя тарелку и стакан на ее место за столом. Хотя сама она овсянку проглатывала с трудом. С аппетитом завтракали только ее муж и Алена, которым по большому счету было все равно: муж был всеяден, а Алена любила любые каши и любое молоко, сок и прочие напитки.