Сергей Трищенко - ЯТ

– Что это? – спросил Том.

– Дерзость, – ответил грузчик.

Последняя пара грузчиков сбрасывала с длинного трейлера дерзость иного сорта, напоминавшую плохо ошкуренную доску – с торчащими заусенцами.

Всё разгружаемое исчезало внизу, и проследить его дальнейший путь не удавалось. Проще рассматривалось поднимаемое наверх, но оно почти тотчас увозилось в неизвестных направлениях. Однако стоять и смотреть на работающих, как это ни интересно, нельзя до бесконечности, а она приближалась. Причём чем больше мы стояли, тем ближе. И потому мы решили двинуться, чтобы уйти от бесконечности.

Мы увидели человека в котелке, с галстуком, тросточкой и при часах с карманной цепочкой. Вылитый коммерсант. Где-то я такого уже видел, в каком-то фильме. Или фирме.

– Что продаёте? – спросил я.

– Респектабельность, – покосившись на меня, сочно сказал «коммерсант». Он с видимым удовольствием проговорил само слово: «рес-пёк-та-бель-ность». С него сок так и тёк, со слова. Сословное слово. Славное сословное слово… не хухры-мухры.

– Но… что же у вас останется? – растерялся я.

– А это уже не ваша забота, – так же сочно ответил он.

– А чья же?

– Моя, – и он указал на жмущуюся у его ног маленькую собачку. – Вот она.

– Со-ба-ка – за-бо-та, – проговорил я, – действительно, очень похоже. Но к чему бы это?

Он пожал плечами. Я тоже. Но он остался на месте, а я удалился.

У недавно построенных торгновых павильонов прохаживалась колоритнейшая цыганка в ярком пёстро-цветастом платке с чёрными и золотыми разводами и нескольких метущих по земле юбках, и предлагала каждому:

– Хочешь, погадаю на интерес?

Том услышал её предложение и сразу бросился к ней.

– У вас есть интересы? – чуть не запыхавшись, спросил он.

– Какие угодно! – обрадовалась цыганка. – Смотри, соколик, выбирай: пиковый, бубновый, червовый…

– Червивый? – не понял Том.

– Балда! – рассердилась цыганка. – Уши мыть нужно. С земляничным мылом.

– А бубновый – это от слова «бубнить»? – влез я, чтобы защитить Тома.

Цыганка резко высказалась по-цыгански, и интерес к нам тотчас же демонстрати-итивно полтеряла – по крайней мере, половину. А втиорую половину, которую она втирала в руку в районе локтя, отправила на полтергейст – но я не понял: присутствовать или участвовать?

К нам незамедлительно – незаметно и длительно – подошла конкурирующая цыганка:

– Гадать будем?

– Только и знаем, что гадаем, – отказался Том.

– Если знаем – зачем гадаем?

– Да кто его ест, вашего гада! – возмутился Том. – Стойте, где стоите, ешьте, что хотите.

– Гад гаду розь: хочешь ешь, а хочешь – брось.

– По другому мнению, не подвергаемому сомнению, гад гаду – друг, товарищ и брат, – вмешался Гад, то есть Гид.

Цыганка удалилась.

Чуть поодаль от неё мы отыскали настоящего продавца интересов. Но интересы у него оказались какие-то странные… По их внешнему виду мы не смогли определить, интересами к чему они являются. А сам продавец ничего не говорил: ухмылялся и повторял:

– Сами разберётесь, если истинные ценители.

Тогда я решил зайти с другого края.

– Жизненные интересы у вас есть?

– А? Интересы? Как же, как же, имеются. Есть, у меня есть. Но не продаются. Они мои, собственные. Самому нужны. А продать я вам тоску могу, в довесок.

– Тоже собственную?

– Ну нет, какая может быть тоска при наличии жизненных интересов?

– И много у вас тоски?

– Полно!

– Зелёная?

– Нет, спелая, созревшая.

Какую он продавал тоску, мы рассматривать не стали – устали.

Когда мы отошли, Том негромко сказал:

– Человек имеет жизненные интересы, а торгует тоской. Бывает же на свете такое!

– На свете и не такое бывает. А у нас – тем более, – в тон ему ответил Гид.

Мы снова пошли по рядам. И заметили парня, не желавшего стоять в той небольшой очереди, что стояла за чем-то. Он обходил всех, лез сквозь очередь и хватал с прилавка, не глядя. Я определил его действия, как «хватание без зазрения совести». Том согласился со мной. Но мы захотели подтвердить определение.

– Ты что, совесть потерял? – напустились мы на парня.

– Да нет, – ухмыльнулся парень, – я её продал!

– Кому?

– А вон, – и парень мотнул говловой (представляете, какую форму она имела?) назад.

У полотняной палатки, над которой трепетало полотняное же объявление «Скупаю излишки совести» – «Как завуалировано – подумалось мне, – и ни в чём гада не обвинишь!» – стояло несколько человек с ведёрками, наполненными чем-то белёсоватым и мутным. Очередь продвигалась быстро.

– Что-нибудь сдаёте? – поинтересовался, глядя на наши пустые руки, молодой на вид парень, но с бородой. Но борода была с одной стороны лица, левой. Наверное, он хотел стать провозвестником – или буревестником – новой моды. Или испытателем особо опасной бороды, поэтому начал с половинной дозы. Или испытателем терпения взглядов на бороду.

– А что вы предлагаете взамен? – глядя на него в упор, спросил Том. Мне показалось, что он кого-то в нём узнал. Себя?

– Ятики вы, значит, не хотите, – сказал продавец и утёр безбородую половину лица.

– Не всё можно купить за ятики, – вставил я.

Парень задумался, пощипывая половинную бороду. Мне почему-то вспомнился Полубородый капитан из «Голубой стрелы» Джанни Родари. Но на моряка продавец не смахивал. Да моряков рядом и не было.

Мы молчали, Том рассматривал парня, и что-то ему в нём не нравилось. Я смотрел туда же, но никак не мог определить, что Том в нём нашёл. Или, наоборот, чего не нашёл.

– Могу предложить наплевательское отношение к жизни, – нарушил молчание парень.

– А ещё что? – продолжал наседать Том.

– Равнодушие, апатию, безразличие, – продолжал перечислять парень. «Не ту ли самую апатию, что сняли с Тома? – мелькнула у меня мысыль, толстая и тяжёлая. – Это было бы слишком оригинально».

– А разве они не появляются у человека автоматически, едва он продаст совесть? – усмехнувшись, поинтересовался Том.

– Может, где-нибудь и появляются, – пожал плечами парень, – а у нас ничто не появляется и не исчезает само собой, а только с помощью других людей.

Том кивнул и успокоился. Видимо, не нашёл в парне ничего.

– Можно нескромный вопрос? – предложил я.

– У меня нет… – неожиданно растерялся парень.

– Да нет, я вам предлагаю: почему у вас борода с одной стороны?

– Ах, это… – улыбнулся парень, но улыбка вышла кривоватой, искоса выглядывающей из-за бороды, – девушка одна утром повстречалась… шустрая такая. Гляжу – стрижёт глазами. Не успел я оглянуться – полбороды как не бывало. А если бы оглянулся – и вторую половину состригла бы.

– Спасибо, – кивнул я, поворачиваясь, чтобы уйти. И увидлел – длинным задержавшимся взглядом, – что в соседней палатке у продавца борода с правой стороны! Но уточнять причину его полубородости мы не стали. Вместо этого просто спросили: