Андрей Юрич - Немного ночи (сборник)

– Ты что? Тихо… тихо… – шептал дядя Сережа.

Одной рукой он крепко прижимал ее к дивану, а другой стаскивал трусики. Она стала поскуливать. И когда он снова поцеловал ее, она втянула в рот его нижнюю губу и сжала зубами изо всех сил. Дядя Сережа дернул головой, и она ощутила во рту вкус крови. Она разжала зубы. Он скатился с нее на пол, зажимая ладонями нижнюю часть лица.

Она лежала неподвижно и смотрела, как он встает. Он отнял ладони от лица и осмотрел их, близоруко щурясь.

– Ты что, дура, с ума сошла?!! – провыл он на странной высокой ноте.

Валя села и принялась одеваться, быстро и деловито. Дядя Сережа стоял перед ней, голый, трогал губу и рассматривал свои пальцы.

– Ты что, совсем?… – опять начал он.

– Оденься, противно смотреть. – сказала Валя брезгливо.

Она нырнула головой в свитер и стала проталкивать голову сквозь узкий высокий ворот. Вдруг ее голова онемела и стукнулась с деревянным звуком затылком о стену. Мгновением позже Валя почувствовала, как инерция удара заваливает назад все тело. И на вдохе в носу что-то булькнуло. Она постаралась высунуть голову из ворота наружу. Удар бросил ее в сторону, набок. Потом она грохнулась спиной об пол, и в голову хлынула новая волна онемения.

Он еще раз ударил ее в лицо, в красное пятно на белой вязке свитера. Потом навалился сверху.

Она с трудом дышала сквозь мокрую соленую ткань. В горле булькало. Тело наливалось жгучей тяжелой болью.

Она отползла в сторону и, наконец, стянула ворот свитера вниз, на шею. Лицо было мокрым, из носа текло горячее. Несколько минут она дышала. Потом стала видеть. Дядя Сережа сидел на полу и смотрел на нее равнодушно.

Она встретилась с ним взглядом. И почувствовала жуткий, шевелящий внутренности, страх.

– Не надо. – сказала она, – Пожалуйста, не надо. Отпусти меня.

Он вяло усмехнулся.

– Иди. – он мотнул головой. – Посмотрим, что ты дома скажешь. То-то мама узнает, с кем ее доча вечера проводила.

Она снова надела трусики, колготки, юбку, неловко двигая деревянными руками. Долго искала под диваном мобильник. Накинула свою густо-розовую курточку из тонкой блестящей кожи, сунула ноги в сапожки и вышла.

Спустилась по лестнице. За дверью подъезда ее ждал синий холодный вечер, с медленно опускающимися снежинками. Взгляд не цеплял далеких зданий, людей, огни. Куда она не поворачивала тяжелую голову, перед глазами все время плыли снежинки. Она долго шла, замерзла, села на холодную скамейку.

Достала мобильник, набрала номер и стала ждать. Гудки равнодушно начинались и заканчивались, как отрезки жизни, дни, недели, годы. И оставалось только ее ожидание, ее страх быть одной.

– Да. – сказал Сергеев.

– Петя, – сказала она чужим голосом, чужими непослушными губами, – Ты можешь мне помочь?

– Да. – сказал Сергеев.

– Найди меня, – попросила она.

– Где? – спросил Сергеев.

– Я не знаю, – сказала она, скривила лицо и заплакала горячими быстрыми слезами.

Снег падал. Снежинки вываливались из темноты, кружились в конусе белого света фонаря и ложились на доски скамейки, на розовый глянец ее куртки, на ее волосы. Красивыми шестиконечными звездами. И одна была непохожа на другую. Словно каждую Бог вытачивал отдельно. Из маленьких кусочков льда. Вытягивал с любовью и немыслимой осторожностью маленькие лучики, улыбался, глядя на их кристаллический блеск. А потом бросал вниз. Он не жалел своих творений. Холод сдавливал Валину голову тяжелым обручем. Как она ни старалась вытереть лицо, ей все время казалось, что оно покрыто разводами запекшейся крови. И кусочки крови в носу мешали дышать. Собственное тело казалось ей ненужным. Почему-то особенно больно было вспоминать, как начинался сегодняшний день, как он был полон надежд и теплого живого удовольствия, радостного лимонного солнца, смеха, ее красоты. И все это осталось будто по ту сторону пропасти. А на этой стороне вместо солнца распускает колючие лучи серая звезда страха. Мерзлое свечение холода. Смертельная опустошающая тишина.

Она не могла узнать место, в котором находится. И лишь рассказала Сергееву по телефону, что она видит вокруг. Она не верила, что он ее найдет. В каких-то дворах. Она думала, что останется здесь навсегда. Замерзнет на этой скамейке. – Ты чувствуешь пальцы? – спросил Сергеев, подойдя непонятно откуда.

Она посмотрела на свои пальцы.

– Давно сидишь?

Он приподнял ее подбородок и всмотрелся в лицо. Она снова почувствовала желание плакать.

– Пошли.

Она попыталась встать и поняла странный смысл его первого вопроса. Ноги ниже колен ничего не ощущали. Как протезы. Она даже не чувствовала, стоит ли на твердой поверхности.

– Я не могу идти, – сказала она.

– Обопрись на меня, – сказал Сергеев, – на руках я тебя не утащу.

Они медленно пошли.

– Ничего, – сказал он, – За этот дом зайдем, там машина.

Машиной он называл давно немытую «восьмерку» неприятного темно-красного цвета сырой говядины. За рулем сидел парень лет двадцати, в кроличьей шапке набекрень. Он открыл дверцу и откинул переднее сиденье.

Когда она немного согрелась, сидя на твердой и неуютной постели Сергеева, кости в руках и ногах стало ломить так, что захотелось кататься по полу и выть. Она мучительно терла ладонями голени и плакала, просто от боли. Сергеев сидел напротив, и говорил, что скоро все пройдет. Он был, как всегда, растрепан и странно внимателен. Он наблюдал за Валей, как ученые наблюдают за больными морскими свинками.

Когда Валя перестала плакать, он отвел ее в тесную ванную, с облупившейся зеленой краской на стенах, и помог умыться, а потом осторожно вытер лицо цветастым махровым полотенцем. Спросил, не хочет ли она принять душ. Она кивнула.

Когда он вышел, она сняла одежду, ощущая свою кожу странно холодной и чужой. Неловко залезла в тесную ванну, минуту соображала, как пользоваться душем древней конструкции. Потом села на шершавую эмаль и включила воду. Под горячим душем она снова расплакалась, но уже расслабленно, будто собирая внутри себя какую-то грязь и вымывая ее слезами и горячей водой.

Одевать прежнюю одежду не хотелось, и она просто завернулась в полотенце. Вытерла запотевшее зеркало над раковиной умывальника. Из поцарапанной прозрачной глубины на нее смотрело полузнакомое лицо с распухшим носом и красными воспаленными глазами.

Проснулась Валя оттого, что у нее снова заболел нос. Видимо, она повернулась во сне и задела лицом подушку. Она потрогала нос указательным пальцем. Он заболел еще сильнее. Шторы на окне не были задернуты, и сквозь стекло в комнату проникал рассеянный, бледно-оранжевый свет. Она встала и подошла к окну. Между двумя домами напротив был виден кусочек белого горизонта. Над ним уже появилась желто-огненная царапина.

Читать дальше