Андрей Юрич - Немного ночи (сборник)

– Эх, – беседовал я мысленно с Богом, слушая спорадические наплывы стукающих звуков и легкое женское взмыкивание сквозь стену, – Почему, Отче, одним Ты дал все лучшее, что есть в этом мире, а другим – гнойную ангину? И даже тем некоторым, которым Ты дал гнойную ангину, Ты позволил использовать по прямому назначению презервативы «Неваляшка»? И лишь мне, достойнейшему из Твоих сыновей, Ты уготовил горькую участь созерцания игры российских футболистов и унылого прослушивания звуков чужих совокуплений.

– А как же? – спрашивал меня Бог, – Некоторые из тех, которым Я дал гнойную ангину, не смиряются, а продолжают с риском для жизни пользоваться по прямому назначению китайскими презервативами «Неваляшка», и даже обходятся без них временами (с еще большим риском для жизни). А ты сидишь тут в трусах и хочешь, чтобы тебе все принесли на блюдечке? Хочешь вот так, в трусах, и чтоб на блюдечке?

– Да, Бог, хочу, – отвечал я.

– И что же тебе надо? – спрашивал Бог ехидно, – Чтобы сейчас в этот номер ворвалась девушка, согласная на все в состоянии беспощадной хотечки?

– Да, – отвечал я неразумно и гордо, – Две! Две девушки! Бля! (Извини, это не Тебе)

– Ха-ха… – говорил Бог, – Хо-хо…

Я заткнулся, наши каким-то чудом забили гол, а в дверь постучали.

Я, в трусах, поплелся открывать, матеря мысленно соседа, забывшего по-пьяни ключи от номера. Открыл дверь. За дверью стояли две девушки, нетрезвые, с яркой и дешевой помадой на губах. Знаете, такая дешевая помада, с микроскопическими комочками. Одна девушка была светленькая, а другая рыженькая.

– Извините, – сказал я, – Миши, которого вы ищете, тут нет, а я смотрю телевизор в трусах.

– Да, – ответила одна из них, осматривая меня с головы до ног и особенно осматривая в области трусов, – Собирайся. Пойдешь с нами.

– У меня ангина и температура, – сказал я.

– Мы тебя вылечим, – сказала она.

Я вздохнул, мысленно подмигнул Богу, надел джинсы, футболку и пошел с ними.

В баре я выпил 100 граммов водки. Потом попросил бармена согреть мне пива в микроволновке и тоже его выпил. Меня развезло, я плясал (я – плясал!). Один раз поцеловался с беленькой, честно предупредив ее о своей гнойно-ангиновой заразности и неспособности целоваться.

– Ничего, – сказала она, – Целуйся как можешь. Ты мне пока что нравишься.

– А я и танцевать не умею, – говорил я.

– А мне похрен, – говорила она и спрашивала, – У тебя деньги есть?

– Не, я бедный, – говорил я.

– Ты бедный? – спрашивала она, – Это плохо. Ведь ты должен провести нас в ночной клуб.

В ночном клубе я еще пил пиво, плясал и пытался представить, какая же у меня сейчас температура. Но, хоть горло не болело.

Между плясками мы сидели за столиком в уголке, пили пиво и молчали. Рыженькая наклонялась к беленькой и о чем-то шептала ей в ухо. Та кивала головой. Кивала, кивала и вдруг ушла. Стала плясать и никак не возвращалась.

– А что она не возвращается? – спросил я рыженькую (я даже их имен не помню…).

– Андрюш, – сказала рыженькая так тихо, что в этом клубном грохоте мне пришлось читать по губам, – Давай возьмем водки и поедем ко мне.

– Зачем? – задал я самый нелепый вопрос, который только можно было придумать в этой ситуации.

Она посмотрела на меня взором полным сомнений.

– Поехали, – тут же сообразил я, – Только без водки.

Мы вышли из клуба, взяли такси, проехали в такси метров сто и оказались у панельной пятиэтажки.

– Понимаешь, – объясняла мне рыженькая, – Я не могу привести тебя ко мне домой, у меня ребенок. А тут живет моя подружка. У нее муж сейчас в рейсе, он дальнобойщик, и она пустит нас в какую-нибудь комнату.

У меня в голове было как-то странно. Мне не верилось, что эта незнакомая рыженькая девушка, худенькая и носатенькая, встретив меня случайно полтора часа назад, уже сама ищет место. Мне хотелось задать Кому-нибудь вопрос: «А в чём подвох?». Но Кто-то подозрительно молчал в черном курортном небе.

Мы вошли в подъезд и позвонили. Открыл, естественно, муж-дальнобойщик. Он жевал еду и смотрел на нас безразлично.

Потом, на улице, она сказала мне опять:

– Извини, в твой номер я не пойду, это принципиально, туда только шлюхи ходят, а дома у меня ребенок… Иди, найди Беленькую, может с ней тебе повезет больше. Прости.

Она смотрела мне в лицо, и в глазах ее таинственно отражался и подмигивал мне Бог Черного Неба, Бог Исаака и Бог Иакова, Бог Ревнитель, Которому отмщение и Который воздаст каждому на этом курорте…

– Спасибо, – сказал я ей, погладил ее по щеке, повернулся и пошел. Я чувствовал, что она смотрит мне в спину.

Как бы я нашел Беленькую, если и «Здравницу Кузбасса» обнаружил не с первого раза? Я был пьян, замерз, и снова болело горло.

Утром меня разбудила пожилая и некрасивая медсестра.

– Как вы себя чувствуете? – спросила она голосом Бога.

– Нормально, – сказал я, – Как вы сюда попали?

– У меня есть ключи от всех дверей, – улыбнулся Бог лицом медсестры.

– А, – сказал я, – Спасибо. Мне больше ничего не надо.

– Хорошо, – сказал Бог, – Если что, сразу обращайтесь. Где меня найти, вы знаете. Только, если вместо меня будет кто-нибудь другой, не говорите «мне плохо», а полностью расскажите, что вас беспокоит и что именно вы хотите.

Американский писатель Кастанеда рассказывал в своей книжке, как трудно во сне найти руки. Что нужно уснуть, поднять руки к лицу и посмотреть на них. И на то, чтобы это сделать, у него ушло несколько лет. Моя курортная ангина катилась на убыль. Я отложил в сторону Кастанеду, уснул и легко поднял к глазам обе ладони. Повертел ими перед своим носом и подумал, что, видимо, тут какая-то ошибка. Ничего сложного в этом нет.

А утром мой сосед сказал, что уже договорился, чтобы меня переселили в другой номер, так как к нему приезжает жена. Он говорил, лежа лицом вниз на своей постели. Рядом, на краю кровати, сидела горничная и выдавливала ему прыщики на спине. Я не слышал, как она вошла, а проснулся от воплей соседа о том, что ему больно. Они смеялись. На ковре стояло ведро с водой, валялась швабра и пара резиновых перчаток.

«Это тебе не руки во сне находить», – подумал я. Мне было совершенно невозможно представить, что нужно такого сделать, чтобы незнакомая женщина вдруг принялась бы выдавливать у меня прыщики на спине. Сосед развернулся в кровати, как жирный тюлень на мелководье, и облапал одной рукой горничную за ляжку, а другой – за грудь. Она снова задергалась – то ли смеялась, то ли отбивалась.

Я сел и уныло начал собираться.

Меня переселили. Номер был меньше, и сосед – тоже. Это был низкорослый, мне по плечо, кривоногий молодой человек с широкими плечами и удивительной красоты глазами – черными, яростными, убийственно-внимательными. Он просканировал меня одним колким взглядом и достал из кармана пару мятых сотен: