Андрей Юрич - Немного ночи (сборник)

В своей комнате она первым делом легла на кровать и стала подбрасывать вверх подушку. Потом пошла в ванную, набрала полную ванну воды, насыпала туда ароматических солей, добавила пены и долго сидела, голая, среди мокрых горячих запахов тропических растений.

Вечером пришла мама. От нее пахло новыми духами и немного коньяком, она была в гостях. Она обняла и поцеловала дочку. Валя улыбалась, но ей было немного страшно. Потому что предстояло объяснение.

Перед ужином они собрались втроем в кабинете Василия Петровича. Он рассказал Валиной маме, что ее дочка действительно сделала серьезную ошибку, но ругать ее за это не стоит, потому что она все осознала и поняла, что была не права.

– Но, – сказала мама, – Петя мне кажется, все-таки, неплохим парнем… Может быть, Валя продолжит отношения с ним, потому что, конечно, совместная жизнь в таком возрасте и таких условиях… Но это не означает…

– Да, – ответил Василий Петрович, – Вале больше не нравится этот мальчик. Валя решила полностью посвятить себя учебе. Она понимает, что это важнее.

– Да, – ответила Валя.

Она даже немного развеселилась, когда представила, что не будет больше делать вид, что дружит с Сергеевым и садиться за его парту. Сергеев поймет, как много потерял.

На ужин была фаршированная грибами и гречневой кашей курица. А потом, поедая розовое клубничное мороженое из сливочно-белой фарфоровой чашечки, Валя решила как-нибудь похвастаться, что умеет варить суп.

Учитель Вотанен очень обрадовался появлению Вали в классе. Он протяжно улыбнулся и сказал, со сладостью в голосе:

– С выздоровлением, Валя.

Валя ответила:

– Ага…

Она посмотрела ему в глаза. И потом, на протяжении урока, они еще много раз смотрели друг другу в глаза. Учитель был одет в тот день в синюю рубашку, темно-зеленую вязаную жилетку и великолепные черные брюки, которые так замечательно смотрелись на его стройных ногах. Галстука он не носил принципиально. И даже наоборот – всегда расстегивал верхнюю пуговицу рубашки, чтобы выглядеть проще и естественнее. Шея у него была чистая и тоже красивая.

А когда он, стоя перед классом, поворачивался к доске, чтобы ткнуть указкой в какую-нибудь схему или написать условия задачи, он думал, что некоторые девушки, наверняка, разглядывают его задницу. Потому что он гордился даже своей задницей. И, как ни странно, совершенно обоснованно – она действительно многим нравилась.

На уроках математики Сергеев по-прежнему сидел на задней парте. Он соврал Вале, что разобрался в теме. Он, как всегда, с ошибками решал уравнения, и отметки его снова стали плохими.

Валя иногда проводила взглядом по его слегка неопрятной фигуре и, почему-то, старалась поскорее перестать на него смотреть. Она чувствовала себя обиженной Сергеевым. А так как терпеть обиду от столь невзрачного существа было для нее оскорбительно, она старалась убедить себя, что никакой обиды нет и что он ей просто неприятен. Как всегда.

Сергеев смотрел на Валину спину и затылок. И по повороту головы угадывал моменты, когда она переглядывалась с учителем на уроках физики. Ему хотелось ударить учителя кулаком в чистое красивое лицо. И он не мог объяснить себе причину этого желания. В результате длительных периодов самокопания, когда уравнения не решались, а делать все равно было нечего, он пришел к выводу, что просто очень не любит, когда учитель ТАК смотрит на учениц.

Мысль о ревности приходила к нему в голову, но он не нашел для нее оснований. Поэтому отверг раз и навсегда.

Учитель Александр Александрович Вотанен очень хотел ученицу Валю Протасову. Он отдавал себе полный отчет в незаконности такого желания и в его вероятной наказуемости, в случае осуществления. Поэтому он не предпринимал активных шагов для достижения цели. Но отказать себе в маленьком удовольствии игры в полунамеки он не мог. В конце концов, от этого, ведь, никому не становилось хуже. Опасные игры доставляют столько удовольствия. Удовольствия так мало в жизни учителя физики. И жизнь его безопасна.

Постепенно, недели через три-четыре, к Вале пришло понимание, что ничего не изменилось. Она все также вела правильную жизнь, получала хорошие отметки, переглядывалась с Вотаненом (разве что чуть интенсивнее), ходила в гости к подружке, правда уже не к Свете, а к другой, но особой разницы она и сама не замечала. Изредка она встречалась с Пашей и терпела его нудные разговоры во время совместных прогулок и его глупейшую манеру целоваться и лапаться в темноте кинозала. Впрочем, в постели Паша был весьма неплох, и после занятий сексом любил гладить ее по спине, что было очень приятно.

Все новое, что входило в ее жизнь, было давно запланированным и ожидаемым и поэтому не казалось таким уж новым. Размышления о платье для выпускного вечера, подготовка к экзаменам, и даже разговоры об автомобиле, который, может быть, ей подарят на восемнадцатилетие. Валя подозревала, что это будет мамин желтенький «Рено», потому что последнее время маме нравился голубой цвет.

Валя ощущала свою жизнь очень уютной, теплой, полной приятных мелочей и смысла. Некоторое беспокойство ей доставляли только три вещи. Воспоминания о дяде Сереже – в них мешалась жалость об утраченном удовольствии и злость. Сергеев, который будто и не думал ее замечать, а она искренне старалась не замечать его незамечания. И Алевтина Андреевна. Валя по-прежнему стеснялась и боялась ее, и ей все так же казалось, что при уборке в ее комнате может быть найдено что-то предосудительное, за что будет стыдно.

Валя сдала все экзамены на «отлично». И на выпускном вечере, одновременно с двумя одноклассницами, опустила в свой бокал с шампанским маленький кружок тускло-желтого металла. Пузырьки углекислоты пробегали по его холодной поверхности и выскакивали над краем бокала едва заметными сладкими брызгами. Валя звонко «чокнулась» с медалистками и, не отрываясь, выпила шампанское.

Допивая последние капли, она запрокинула голову, и медаль стукнула о ее зубы. У Вали было ощущение, что она рождается заново, для жизни, которая будет еще светлее и радостнее, чем все, что она знала прежде.

На Вале было красивое бледно-розовое длинное платье с открытой спиной, и за ее прическу мама заплатила мастеру почти двести долларов. Вале казалось, что она – самая красивая девушка в мире. И, наверное, так оно и было. Ведь именно так думала, глядя на нее, мама Сергеева, Нина Ивановна. Она была одета в желто-серый, лучший свой брючный костюм, который уже семь лет одевала по большим праздникам, и который отстал от моды лет на четырнадцать. Ей болезненно хотелось видеть своего сына рядом с этой девочкой. Безошибочным женским чутьем она ощущала, что ее сын нравится Вале. И когда родители учеников скидывались деньгами на аренду ресторана, она отдавала почти непосильную для нее сумму с радостью, потому что представляла его и ее вместе, в красивой одежде. Но Сергеев отирался с несколькими мальчишками в самом темном углу зала. А Валя всегда находилась в центре и даже танцевала с молодым хорошо одетым учителем. И Валина мама, в простом, но безумно дорогом платье (так что при взгляде на него слышалось треньканье кассового аппарата), сидела в изящной позе, как не умела сидеть Нина Ивановна, и довольно улыбалась на свою дочь.

– Мне нельзя звонить, – говорила Валя слегка пьяному, но все равно стройному и красивому, Александру Вотанену, – Лучше я вам сама позвоню.

Читать дальше