Александр Покровский - Арабески

Просто глаза повылазят, кожа отшелушится, кое-что облупится и хребет обозначится через рубашку.

– А хвост?

– А что «хвост»?

– А хвост отвалится?

– А что, был еще и хвост?

– Был.

– Ну тогда отвалится.

А все ради чего?

А все ради того.

Вы правильно поняли. Я даже не сказал ради чего, а вы тут же поняли. Народ, он же как устроен, он сразу же понимает, что тут и ради чего.

Ради долгой, исполненной потрясений и переворотов жизни.

Ради мечтаний, тайных и беспредельных чувств.

Ради неги и самодовольства языческого мира.

Никак не могу прийти в себя от заботы. Она просто на голову свалилась. И такая огромная. И все о людях, о людях. Она состоит из многих отделов – про кредиты, например, или цены – но представляет собой такой огромный шар, ком.

И этот шар на тебя надвигается, нависает угрожающе, а из него торчат небольшие остатки различных забот.

Тонко же мы рассуждаем. Тонко, очень тонко, тоньше не бывает.

Вы не видели хроменького?

Он тут бегает и орет: «Инновации! Инновации!»

Это, наверное, ругательства такие. Они в свое время бурлили и дымились в районе потрохов, сообразно нормальному ходу вещей, а потом вдруг изменили направление по причине крайнего изумления. И выплеснулись, теперь уже никто не помнит как.

Россия – это же изумление. Что-то финансируется где-то, а в остальном – природа, просторы, тишь, пустошь, слава богу, и юдоль.

Вы знаете, что такое юдоль?

Юдоль к инвестициям не имеет ни малейшего отношения. Она тут для всех, для каждого. Сегодня он носится, сердешный, а вот завтра случается она – юдоль. Даже «Отче наш» не успеет, не вдумываясь в слова, произнести. Потому что если вдуматься, то и совсем тут беда может приключиться. Лучше уж не думая, не постигая смысла.

Да и какой смысл может быть в России? Никакого.

А ведь где-то вначале было слово. Произнесли его – и все-все образовалось.

А тут произнеси – и получится юдоль.

Утром – это не то что вечером. Это вечером кажется, что мы в полном дерьме, а вот утром уже видится наша скорая модернизация.

Тут Наше Всё побывало в Ижевске у оружейников и, как вы знаете, опять оно-таки заметило, что не все у нас в полном порядке с тем оборудованием, на котором мы готовим передовые образцы. И тут во весь свой огромный рост встал вопрос: «ДОКОЛЕ? Доколе мы будем делать себе вооружение с помощью кирки, лопаты и какой-то матери?».

Увы нам! Самые современные боевые машины у нас еле-еле ходят, а броню мы покупаем в Германии. А для того чтобы изготовить, к примеру, недорогой, но отечественный фланец, рабочий не набирает программу на компьютере (нет, не набирает он ее, сердешный), а огромная куча рабочих сначала всем скопом набрасывается и почти что вручную режет металл, а потом сворачивает его снова ручками, сваривает, сверлит, шлифует, а потом – промахнулись в размерах, и все-все начинается с самого что ни на есть начала.

Так мы строим боевые корабли и подводные лодки, аналогов которым нет во всем мире.

Все правильно – нет аналогов. Давно уже нет. Давно уже все живут себе по-другому.

Как после это хочется эстетического чувства красоты, удержания от грубых наслаждений и досрочного прихода Божественного Спасителя!

Уж он-то нас пожалеет изо всех своих невиданных сил.

Уж он-то повергнет нас в немеющее безмолвие своей глубокой мудростью, направит нас, ободрит, утешит и согреет своим дыханием.

Все факты мы понимаем ошибочно, а потом очень тонко и умно о них рассуждаем. Ну обещал, ну. А что он обещал? Он обещал посмотреть. Папку. Он не обещал не разгонять, потому что вокруг дети и дачники. Он обещал только посмотреть. И посмотрел – папка как папка, ничего особенного.

Бедный Юрик!

Из всех каштанов, поданных в тот день на стол, только один выглядел очень симпатичным и говорил только о каштанах, остальные – о тиграх, бездомных собаках и грудном молоке. Да, и о детях, конечно (как же мы забыли про детей-то!).

Не о беспризорных, конечно, но о больных.

Вот ведь незадача какая, государство – оно же не для детей. Про детей оно вспоминает, когда детки те, умирая, премьера к себе призывают, чтоб, значит, увидеть его. И до того все это действует, я вам доложу, на премьера, что и именем того ребенка хочется назвать целый дом или же больницу. Не именами всех тех детей, что умрут сами по себе, а именем того ребенка, что перед смертью увидел премьера.

Всюду движутся ядовитые скорпионы, сколопендры, тараканы разные заразные и ядозубы.

Хочется орешков вкусить, и только руку протянул, а в нее уже вцепилась какая-то ящерица, саламандра или подобная им гадина и тварь. А ведь все для людей, все для людей – и стойло, и награды – но не понимают они, нет, не понимают.

Все время хочется вскочить не помня себя и разразиться восклицанием изумления с пропуском нескольких букв. Не будучи строго каноническим, оно, то восклицание, то есть в его положении, вполне простительно. Фух! Это не само заявление, это его прелюдия.

Просто истрепав себя, знаете ли. Совершенно, абсолютно, прилюдно истрепав.

После этого хочется света, колонного зала, ребятенков, их родителей, яств и прочих кушаний.

Нами владеет любопытство наблюдать власть. Власть разных мелочей над человеческим умом. До чего ж они играют важную роль в образовании и развитии наших мнений о людях и о вещах. Какой-нибудь пустяк – и вот уже мы негодуем, и все Эвклидовы доказательства для нас звук пустой.

После этого почему-то вспоминаются только дубинки.

Слово «коррупция» почти полностью входит в свой собственный корень, и при этом сама по себе она является корнем всего у нас происходящего. Трудно все это.

То есть выделить корень из того, что само по себе корень, – а это как корень квадратный – это, я вам скажу…

Некоторые утверждают, что президент наш существо нечистое.

А есть среди нас и такие, которые говорят, что нечист сам премьер.

Я же считаю, что, как ни посмотри, чисты они все.

Я, не исподтишка будет замечено, большой дока по части всяческой чистоты – ходишь тут, шляешься целый день, так что невольно к себе потом принюхаешься.

Что же касается всех остальных, то порой мне достаточно одного только взгляда, чтоб во всем определиться.

Так вот взглянул я на них – чисты.

Остальные должны пахнуть тиной.

Турция поссорилась с Израилем. Уже отозван посол Турции, а премьер-министр Реджеп Тайип Эрдоган назвал «кровавым преступлением» захват израильтянами международного конвоя с гуманитарной помощью.

Конечно, израильские ВМС напали на конвой в нейтральных водах, что само по себе не может квалифицироваться иначе, как морской разбой, но и «гуманитариев» оказалось не меньше 600 человек, и это по меньшей мере шесть полноценных рот, а это уже батальон и даже более того. Что делают 600 человек на борту судов, доставляющих гуманитарный груз? Не носят же они его все время по палубе на руках. И кроме того, не все там были женщины с детьми. Кое-кто вооружился серьезной арматуриной и ножом и довольно лихо напал на израильский спецназ. По всему было видно, что ребята отработанные и это у них не импровизация.