Александр Покровский - Арабески

Так чиновники проверяют нашего обывателя – можно ли еще немного откусить? Если можно, откусывают.

А тут все взвыли. Ну, раз уже все взвыли, то и президент проверил документ, закон, еще раз документ, еще раз закон, а потом еще один разик документ и еще один разик закон, а также небольшие такие документики, законники, бумажечки и предложеньица.

А потом он призвал тех, кто тут очень хотел, и уже вместе они еще раз все посмотрели и решили, что все вокруг глубоко-глубоко ошибались, потому что «нигде и никогда».

Вот такими простыми, без помощи механизма силами и повернули мы эту гранитную глыбу, не повергаясь ниц перед безобразным ее величием, но древнему, ясному, чувствительному и прекрасному миру мы вернули его стыдливую красоту, гармонию и удержали его от грубых наслаждений.

Веками, знаете ли, тут торжествовали темная сила и неправда, и демон суеверия и нетерпимости изгонял все радужное из нашей жизни, но вот явилась миру вдохновенная живопись и возникла могущественная музыка – я до сих пор ее слышу, – стремительно возвратившая нас к нему.

К кому? Ах вы недогадистые! К нему, к нему, к нему. Димой его зовут.

Странно. Императоры хотят остаться в памяти людей, а ведут они себя так, что память людская стремится от них поскорей избавиться.

Как-то я встретил одного старика. Я спросил его: «Зачем ты жил?» – «Я жил ради улыбки». – «Ради чего?» – «Ради улыбки. Вспоминая меня, люди будут улыбаться».

Вот и весь разговор.

Вся эта возня с празднованием Победы напоминает пьянку в Куршавеле – никто и ни при чем. Кому война, а кому мать родная – не сегодня родилась поговорка. Во время Великой Отечественной жуткие дела творились в тылу – начальники все разворовывали и продавали на черных рынках, меняли там жратву на антиквариат и драгоценности. На фронте за спиной были заградотряды, в спину стреляли, в атаку шли с голыми руками – «оружие добудете в бою», на фронт вместо оружия мог прийти эшелон с гвоздями, чуть чего – штрафбат. В первую атаку уцелел, жди второй атаки. Уцелеешь в ней, значит, может быть, и останешься жить. Еду в окопы могли не подвозить несколько дней – ждали атаки, чтоб, значит, на еде сэкономить. Местное население – наше и не наше – трахали и немцы и свои. Бомбили по своим, по чужим, по кому попало. В Ленинграде голод был только для жителей, а партверхушка жила и жрала от пуза, скупая за еду через подставных лиц картины, вазы, золото и все, что под руки попадало.

После войны, перее…ав всех немок, австриячек и прочих с семнадцати и до семидесяти (этим, кстати, более всего занимались подоспевшие к победе тыловые части и разные там заградительные отряды), возвратились домой, прихватив эшелонами разного немецкого барахла. Генералы и маршалы – Жуков в их числе – по нескольку вагонов каждый. От картин фламандских и до нижнего белья.

После войны главным врагом был настоящий фронтовик – он все видел и все знал – тут уж не попразднуешь, не до 9 Мая, надо как-то народ утихомирить. Чем? Лагеря для недовольных, а праздновать 9 Мая с объявлением выходного дня будем только с 1965 года, чтоб, значит, фронтовичков поумирало побольше.

65 лет Победы. А с начала войны – 70. Тому, кто вступил в нее в 18 и прошел от начала до конца, а потом еще и до наших дней дожил, сейчас в лучшем случае 88. Это рекордсмены книги рекордов Гиннеса. И им же еще и КВАРТИРУ ОБЕЩАЮТ. Ну, ребята, это воощщще!

Жуткие потери. Жуткие и часто бессмысленные. Молодежь ложилась под пули, как трава под косу. До сих пор по костям ходим.

А куда делись безногие фронтовички на каталках? Катались в городах тысячами, а потом вдруг враз исчезли?

Калек на Валаам, а то и далее, это как в фильме «Менялы», когда мнимый слепой – пахан говорит: «Как настоящих калек-то вывезли, так и полегче стало…»

А пленные, как брат деда моего друга Матвей – артиллерист-комбат, попавший в плен с контузией и без сознания в харьковской мясорубке 1942 года, это про те времена Манштейн сказал: «Если бы я имел право, то наградил бы Рыцарским крестом Железного креста маршала Тимошенко…»– сначала в шталагах, а потом за четыре побега в Бухенвальде, а потом за то, что восстание поднимал, и амеры их освободили, – на 10 лет в магаданские лагеря….

А женщинам-фронтовичкам, народ рассказывал, запрещали с лета 1945 о войне говорить и награды носить….

У меня дед умер в 65 лет. Отец – в 68. Дед не дожил до первого празднования 9 Мая два года. Всю жизнь с тремя взрослыми детьми прожил в Петродворце в коммуналке, в комнате 9 кв. метров.

И не только он так жил.

Только в конце его жизни дочери моего деда смогли построить кооператив.

Он уже ничего не смог. Он войну в 47 лет закончил. А потом еще пожил немного.

А фильмы о войне? Отец ни один смотреть не мог. Вранье, говорил.

Низменнейшие и пошлейшие сочинения расходятся лучше всего. Я этим обеспокоен. Народ, то есть люди, отказывается читать высокое. А что у нас полагается за высокое?

За высокое у нас полагаются сочинения политических авторов, намечающих наши пути.

Таким образом, пути, так и не получившие столь необходимого им общественного обсасывания, постоянно находятся во мгле.

Во мгле, во мгле, во мгле – всепроникающей, приникающей, прилипающей, с трудом отдирающейся. И прежде всего во мгле терминов, значение которых всякий раз меняется при переходе от одного автора к другому.

Карлики. Политические карлики пишут такое, в чем легко вязнут настоящие великаны нашей арены. Карлики, которые сами дают мерку для определения своего роста, страшны той кашицей, в которой что ни крупица, то новый карлик. Взяв было в вопросе описания карликов эту высокую ноту, я тотчас же улетел в такую заоблачную даль, откуда долина, из которой я только что поднялся, представилась мне такой глубокой, унылой и безотрадной, что я с трудом нашел в себе мужество для возвращения.

То есть на повестку дня, стало быть, пора поставить вопрос о принуждении.

А я знаю, что мы будем читать. Мы будем читать слоганы.

Спикеру Государственной думы господину Грызлову нравится слоган: «Борис Грызлов грызет козлов». Однажды, по его собственному заявлению, он уже использовал его в ходе одной избирательной кампании, так что самое время, как он считает, использовать его в день всеобщего голосования.

А когда у нас случится это самое чудесное голосование?

10 октября 2010 года оно случится.

Так что вполне возможно, мы еще раз увидим господина Грызлова с этим украшением над головой.

Ну что ж, я полагаю, что это прекрасная, чувствительная идея, потому что все остальные идеи партии единороссов представляются мне не такими прекрасными, а тем более чувствительными.