Ольга Покровская - Булочник и Весна

В последние годы мы встречались редко – Майя не одобряла ядовитых ногтей и командного тона Маргоши. Я сожалел об угасшем товариществе. Мне казалось, эти люди и есть те самые простые созидатели, на которых держится земной быт.

Прознав о моих неурядицах, Маргоша с Денисом подхватили меня и на ручищах дружбы поволокли в направлении, о котором я не любопытствовал. Теперь после работы мы частенько встречались и заходили куда-нибудь выпить пива.

Они же внушили мне мысль прекратить нагружать родителей своей депрессивной личностью и снять квартиру. Мне было всё равно. Я рассудил так: раз уж Майя сделала ремонт, почему бы и мне не сменить стены?

Чтобы удобнее было меня опекать, Маргоша нашла мне квартиру по соседству. Внешне она была ничего – чистая, с большой кухней. Но, видно, до меня в ней пожило много людей. Вопли, слёзы, ярость, пьяный угар – всё это выходило по ночам из-под новых обоев и лезло в сердце.

– А ты как хотел? – удивился Петя, когда я пожаловался ему. – Нашёл где жить! Съёмная однушка на окраине! Скажи спасибо, что есть балкон.

Балкону я действительно был рад и за осень прибавил к моей сигаретной норме ещё полпачки. С высоты мне было видно микрорайон – расчищенную от мусора и заставленную домами пустыню. Напротив строили магазин. По вечерам из тьмы выступали жёлтые окна бытовок. Строительный фонарь, подвешенный на проводе, светил мне в комнату, как вражеский I IAO.

От фонаря ли этого или от нового быта в целом меня стала одолевать бессонница. Каждую ночь, часа в четыре, я просыпался и, чуя, что уже не засну, шёл курить на балкон. Мёрз там минут десять, уставившись на фальшивую Венеру прожектора, заваривал на кухне пакетик чая и опять смотрел на фонарь, слушая звон строительной техники.

В моё полубдение сваливались вопросы. Почему я менеджер? А не солдат? А не булочник? Почему я один и что делаю в этой пустыне?

Поначалу вопросы множились, а потом вспыхнули и слились в один: для чего, собственно говоря, жить?

Я смотрел в мутный воздух, надеясь впитать ответ. Бруски домов, бытовки, тусклый невсамделишный свет – ни одного ангела, чтобы сказать мне правду! Это и понятно, ангелов я не заслужил. Но однажды из нечистой, отливающей красным ночи на меня уставились жиденькие глазки. Я увидел их не наяву, конечно, а «мысленным зрением». Демон времени, Хозяин эпохи – вот случайные имена, какие пришли мне на ум.

«Живи, я помогу!» – убеждал меня демон и подсовывал прямо в мозг договор о сотрудничестве. Мне предлагались деньги, машины, новинки индустрии развлечений и далее по потребностям моего прогрессирующего убожества. За весь этот милый бедлам просили недорого. Я должен был отдать даже не душу – время. Всего лишь время жизни, которое обязался потратить на пункты, указанные в договоре. Прежде такого не бывало со мной. Но теперь, выпав из любви, я стал беззащитен перед ночными хищниками.

Ту ночь я закончил прискорбно, точно как требовал этот тип. Жахнул со страху водки и слетел в подземелье кошмаров.

А когда проснулся, в комнату валил, как дым, серый свет ноября. Я глотнул ртутной воды из-под крана, ею же умыл физиономию и отправился на работу. У подъезда отбойным молотком дробили асфальт. «Никакой не демон, конечно! – утешал я себя, идя к машине – чёрному, зверски сильному чудовищу, неизвестно как оказавшемуся у меня в рабстве. – Просто наконец взглянул со стороны на свою деградацию».

Днём, за делами, мне стало легче, а ближе к сумеркам навалилось по новой. Я еле дожил до конца рабочего дня и, не полагаясь на Денис-Маргошино пиво, позвонил из машины в мою скорую помощь – Пете.

– Говоришь, демон времени? – усмехнулся он, выслушав мой отчаянный монолог. – Ну а ты на что надеялся? Проанализируй, что у тебя есть. Работа, хлебнул пивка и спать! Ну в Интернете ещё чего-нибудь полистаешь. Ты просто плохо живёшь! – заключил он.

Я был согласен, что живу плохо. Мне и вообще разонравился этот процесс. На мой вопрос, что делать, Петя вопреки обыкновению ответил уклончиво.

– Ничего ты сейчас не сделаешь. Падай дальше! – сказал он. – Как до дна долетишь – звони!

Мне уже очень хотелось долететь поскорее. Я даже начал молиться об этом Богу. Упирался мыслью в глухую, без единого сквознячка веры, стену и просил: Господи, давай что-нибудь предпримем со мной. Какое-нибудь радикальное средство!

С той поры я начал жить не оглядываясь, целиком положившись на волю рока. Лучшим способом посодействовать её проявлению стала покупка мотоцикла. Наслаждение свистать между рядами вытесняло страдание. Я чувствовал себя отморозком, у которого по определению не бывает ни паники, ни тоски. Единственное, что с ним может произойти, – это гибель.

Катастрофа, которой я малодушно жаждал, пришла в одну ноябрьскую пятницу вместе со снегопадом. От метельных ли вихрей или как следствие участившегося приёма спиртного, голова моя разламывалась. По дороге домой я понял, что до смерти не хочу возвращаться в свою «пещеру троллей», и решил: поеду к родителям! Налопаюсь маминых котлет и усну детским сном.

Переменив маршрут, я свернул на Садовое и поначалу продвигался неплохо. А затем кольцо замкнулось и встало.

Я нырял в дырки, едва не чиркая по соседним машинам, до тех пор пока не свернул локтем чьё-то зеркало. Тут до меня дошло, что хода нет.

Эта пробка была королевой пробок. Шофёры курили. Я тоже курил и ждал, пока мы сдвинемся хоть на метр, чтобы можно было шмыгнуть в щёлку. Долбёж радиомузыки, летящей из форточек, тонул в глухом снегопаде.

В какой-то момент я понял, что уже не различаю современных ритмов. На их место заступило небывалое пение. «Тёмные силы нас злобно гнетут, – гудел хор, таинственный, как ветер в травах. – В бой роковой мы вступили с врагами, нас ещё судьбы…»

Явление это в дыму и угаре мёртвого кольца прохватило меня до дрожи. Я собрался включить аварийку и как-нибудь вырваться на обочину – нельзя ведь управлять транспортом в состоянии острых галлюцинаций! – как вдруг до меня дошло: я не псих, просто в соседнем «рено» совсем юный водитель, мальчик, слушает «Варшавянку»!

Я выключил зажигание и заворожённо внимал выпавшей из времени песне. А на последних тактах со внезапностью дикого зверя мне в живот ударил страх. Волна огня прошла по телу, кожа под ней словно бы вздулась и треснула. Голову наполнил железный гул. Со мной случилось Нечто, но в навалившемся помрачении не мог разобрать, что именно.

Не знаю, что за автопилот доставил меня в родительский двор. Дома мама, открыв мне дверь, вскрикнула. Что-то летнее – блюдце толчёных ягод – было на мне вместо лица. Огонь, разгораясь, захлёстывал тело.

– Больно лихо для крапивницы! – сказал терапевт из круглосуточной клиники, куда отволокла меня мама. Он расспросил меня подробно, что я ел, что пил, где был, и высказал предположение, что, раз уж я не употреблял ничего особенного, это может быть реакцией на токсины, которыми я отравился в пробке. – Разберёмся! – мужественно выдохнул он.

Читать дальше