Михаил Ландбург - На последнем сеансе

Цицерон закрыл глаза.

– У меня жена и дочь. Жена и дочь – не игрушки из магазина «Детский мир». Их по частям не разберёшь-составишь и, обменяв на другие игрушки, обратно в магазин не возвратишь…

Пассаж…

Cantabile…

Я подумал, что если среди животных встречаются глупые, жестокие и ненасытные, так ведь и среди людей попадаются волки, шакалы и лисицы; но только подонков среди животных не бывает.

Настойчивые звуки allegro вдруг сменились причудливым переходом в andante.

– Ты слышишь, Цицерон, эти звуки? Я извлекаю их из моей памяти, и ты, приятель, попытайся услышать, что они рассказывают про мои старые раны и про женщин, которые позволяют мужчинам чувствовать себя мужчинами. А ещё…

Я мягко дотронулся до клавиши (надавил на клавишу). Вдаль ушёл одинокий звук. Осталась тишина, задумчивая и грозная.

Цицерон открыл глаза.

– Я должен чувствовать себя мужчиной. Я готовил себя… С детства… На всю жизнь…

Моя баллада…

– Ты слышишь, Цицерон, этими звуками я излил себя в ней, дождавшись часа моего освобождения. Моя баллада…

Я вернулся к себе, в мой мир, неизменный и неподдельный. Вот оно – ощущение желанного покоя. Свершилось! Чему не миновать, тому быть… Вот он – вкус победы!

Подхваченный звуками моей баллады, я парил в загадочном мире и даже прокричал «ура!», наконец-то чётко осознав, кого победил и над чем победа.

На часах было 5:27.

– Сейчас твоя подруга в небе, – сказал я Цицерону. – Удаляется она, удаляется… На экране компьютера высветились строки рекламы:

ЦЕНТР ЛЕЧЕНИЯ ЗАВИСИМОСТЕЙ.

Избавляем от жадности, зависти, гордыни, тщеславия, гнева, ненависти, эгоизма и других вредных привычек.

Приглашаем всех!

Лечение чиновников, депутатов Кнессета, банкиров, бандитов – бесплатно!

Я проводил Цицерона в коридор,

в ванной почистил зубы,

вернулся в комнату,

погасил свет,

разделся,

лёг в кровать,

задремал…

Увидел перед собой двери врачебного кабинета.

Доктор сказал, чтобы Эстер собрала анализы. Потом был другой кабинет. Другой доктор направил Эстер на рентген головы (анфас, профиль). Потом ещё кабинет. И ещё. И ещё…

Я проснулся.

Вялый свет из окна трогал потолок, стены.

– Спасибо, Господи, за подаренный мне новый день, – проговорил я, и тут вошла Эстер, остановилась возле моей кровати.

Я подвинулся.

Эстер легла рядом, положила голову ко мне на грудь, но вдруг, громко смеясь, с кровати поднялась.

Я смотрел, как она уходит.

Потом послушал тишину, идущую из её комнаты.

Была не совсем ночь, однако и не совсем утро, когда я вспомнил, что с вечера оставил в холодильнике сэндвич.

Тель-Авив, 2011