Ольга Крючкова - Старовер

– Хорош базгалить… – миролюбиво прервал Станислав. – Покуда наших мужиков армию не призвали, надобно подумать: кто в этом году на боёвку [29]пойдёт?

– А чего ж тут думать-то? – искренне удивилась Злата. – Рыбу коптить и солить надобно. Да и семейство кормить. Кристина в тяжести – нечего ёй под лодкой спать, застудиться ещё. Пойдём мы с тобою, да Николай с семейством…

– Есть у меня местечко на примете – рыба из воды наружу прыгает… – важно заметил Николай.

– Туда и пойдём, – подытожил Станислав.

…На боёвку Хлюстовские отравились на рассвете. Собрали самоловы для ловли рыбы, еду, тёплые одеяла – шли на пару дней, спать придётся на еловом лапнике под лодками. Погрузились в две лодки: в одной Станислав во Златой, в другой Николай с женой и сыном.

Плыли вверх по Тартасу два часа кряду. Покуда Николай не бросил весла.

– Тихо… Слушайте…

Семейство разом замерло в лодках. В воде послышался отчётливый плеск рыбы…

– Ну что я говорил: с полными бадейками и куканами [30]в село возвернёмся.

Мужчины расставили с лодок самоловы-продольники и причалили к берегу. Женщины развели костёр, начали готовить еду. Покуда они хлопотали подле очага, мужчины отправились в лес, чтобы набрать лапника.

К вечеру боёвщики снова погрузились в лодки и отплыли от берега к месту, где установили самоловы с приманкой. Николай бросил в реку туесок с дёгтем…

По команде Станислава родичи начали «выбуживать рыбу» – стучать со всей силы по воде вёслами. Оглушённая дёгтем и шумом рыба, поднималась на поверхность реки и попадала прямиком в самоловы. «Урожай» выдался знатным…

Женщины насадили несколько крупных лещей из улова на ветки и запекли на тлеющих углях на ужин. После чего семейство расположилось на ночлег под лодками.

Станислав и Злата улеглись на ложе из лапника, укрывшись тёплым лоскутным одеялом. Между ними пристроился шестилетний Иван.

Николай с удовольствием вдохнул терпкий аромат лапника, потянулся и обнял жену.

– Хорошо-то как… – прошептал он и поцеловал Катерину.

– Боюся я за тебя… – призналась она. – Слыхала я, много людей на войне сгинуло…

– На то она и война… Не бойся, я заговорённый… Ничего со мной не случиться… – пытался хорохориться Николай, чтобы хоть как-то подбодрить жену.

– Это кто ж тебя заговорил-то? – удивилась Катерина.

– Да баба Дуня, знахарка. Я в детстве с дерева упал, расшибся сильно. Она мне раны мазью смазала, да наговор прошептала. Сказала: тепереча я неуязвимый… Вот…

Посреди ночи Николай вылез из-под лодки по малой нужде. Он взглянул на ночное августовское небо, отчётливо различив Гусиную дорожку [31].

– Господи, прошу тебя: сделай так, дабы увидел я звёздное небо ещё много раз…

Спасские мужики погрузились на баржу, собиравшую призывников с окрестных тартаских сёл, среди них – Николай с Алексеем. Семейство Хлюстовских в полном составе стояло на пристани, провожая своих родичей на войну с германцем.

Кто-то из односельчан играл на гармошке, бабы пели залихватские песни. Старики давали наставления молодым.

Отец Александр обносил новобранцев церковным кагором, приговаривая:

– Благослови тебя Господь. Служи честно за веру, царя и отечество.

Староста и унтер-офицер, прибывший из Омска, с лихо закрученными усами, облачённый в красивую новую форму, истово крестились.

– Не подведите братушки! Побьём супостатов! – время от времени густым басом изрыгал унтер-офицер.

Новобранцы сглатывали густой цвета запёкшейся крови кагор с серебряной ложки, которую священник поочерёдно подносил каждому ко рту. Алексей от сильного волнения чуть не проглотил её.

Наступил момент прощания. Бабы рыдали, им вторили дети. Мужики, что постарше, отцы и деды, крепились из последних сил.

Кристина расплакалась навзрыд, когда баржа медленно поползла вверх по течению реки, увозя спасских мужиков.

– Господи, только б вернулись… Только б живыми остались… – шептала Злата.

– Помоги им Господь… – произнёс напоследок Станислав и осенил себя крестным знамением.

– Сохрани их Господь… – вторила свёкру Катерина. Сердце её щемило от боли…

По прибытии в Омск призывников разместили в палаточном лагере и до отвала накормили гречневой кашей с мясом. На следующий день им выдали хлопчатобумажную форму серо-зелёного цвета и отправили на специально оборудованный полигон. Там в течение недели они обучались строевой подготовки, стреляли, кололи штыком мешки, наполненные песком. Затем новобранцев зачислили в Омский пехотный полк, погрузили в эшелон вместе с выпускниками Сибирского кадетского корпуса [32]и отправили к западным границам Российской империи.

Григорий пробудился рано – с первыми лучами августовского солнца, встал с кровати, потянулся и смачно зевнул.

Натянул штаны, босиком вышел из маленькой спаленки в горницу, где на диване с плюшевыми оленями на ночь расположился прибившийся Старовер. Однако его диване не оказалось.

– Да так твою ж через так… – беззлобно выругался Григорий. – Куда ж ты делся-то?..

Он накинул клетчатую рубашку и вышел из дома. Его обдало предутренней свежестью…

На пороге сидел Старовер, волнения хозяина оказались напрасными.

– Ты что ж так рано поднялся-то? – поинтересовался Григорий и подсел к Староверу. Тот сидел, потупив очи долу и, положив руки на колени. – Я уж думал – ушёл ты, куда глаза глядят… А куда ж тебе идти? Родственники-то есть?

Старовер встрепенулся, осмыслено, в упор взглянул на хозяина и пожал плечами.

– Понятно, стало быть, сам не знаешь – есть ли они, или померли… Ладно, мне воды из колодца наносить надобно, курей с поросёнком покормить, козу на выпас вывести… Ты дров-то сумеешь наколоть?

Старовер молчал.

– Ты слышишь меня? – переспросил Григорий. – Дров-то наколешь? Сможешь?

Неожиданно Старовер ответил:

– Смогу…

Григорий аж вскочил от удивления.

– Вона как! Так ты всё слышишь и говорить можешь! Стало быть, не немой?!

Старовер также поднялся на ноги.

– Говорить могу… – ответил он, словно подыскивал нужные слова, – тяжело…

– Так ты что ж обет молчания принёс? – не унимался Григорий.

Старовер тряхнул головой.

– Принёс… – односложно ответил он.

– Ладно, от старообрядцев всего ожидать можно. Тогда скажи мне своё имя… А то так и буду тебя Старовером звать…

– Зови… Имя не помню…

Григорий усмехнулся.

– Ох уж эти божьи люди…

Григорий и Старовер позавтракали свежесваренными куриными яйцами и козьим молоком. Гость поначалу долго рассматривал очищенное яйцо, также как и картошку намедни, затем понюхал его и надкусил с явным удовольствием.