Ринат Валиуллин - В каждом молчании своя истерика

– Послушай анекдот, – заслонил Антонио разворотом газеты утро:

«– А вы кем работаете?

– Испытателем.

– Как интересно, что испытываете?

– Оргазмы».

– Точно не про нас.

– А у нас что, по-другому?

– У нас телевизор.

– И вообще, разные мы с тобой.

– С чего ты взяла?

– Хотя бы с того, что ты можешь сопеть спокойно, когда у меня бессонница.

– Отчего бессонница? Попробуй настойку пустырника.

– Ты – моя настойка пустырника. Чем больше пью, тем больше пустоты от бесцельно прожитых лет. Я все чаще прихожу к выводу, что живу как-то невкусно, пресно, будто сижу на диете, этого нельзя, того не стоит, прочие заняты. В общем, не нравится мне эта кухня.

– Не нравится – научись готовить сама, – сложил Антонио газету, встал с кровати.

– Боюсь пересолить. Вся проблема в том, что у нас общие взгляды, но на разные вещи. Ты предлагаешь мне любовь, что уже прошла, я тебе дружбу, которая бестолкова между бывшими.

– Может, сваришь кофе? – приняв упор лежа, начал отжиматься он от пола.

– Кофе? А свари-ка ты его себе сам! Мне надоела роль кофеварки.

– Что за капризы с утра? Мы же вчера только были счастливы, – закончил он, тяжело дыша.

– Тебе показалось. Это было твое счастье. Я же хочу быть счастливой по-своему, быть счастливой по-твоему у меня не получается.

– Успокойся, Лара! Что на тебя опять нашло? Ты как заноза в моей душе!

– Неужели решился избавиться от нее?

– Нет, тем более она уже прижилась.

– Да, и дает плоды, – встала Лара вздохнув с постели и подошла к кроватке, поправив подушку спящему в люльке человечку. Только это могло успокоить ее эмоциональный порыв, как-то пополнить недостаток солнца, помочь перейти от частного к объективному. Где-то она читала, что мозг всегда просыпается позже, чем тело. Проснется тело, а удовольствий ноль. Спрашивается, чего ради будили? Вот и начинает капризничать, пока мозг не возьмет власть в свои руки. Поэтому с утра просто необходима зарядка: некоторые воспринимают это буквально, другие, более счастливые, фигурально. «Трахнул бы он меня сейчас и делу конец», – усмехнулась про себя Лара.

– Привет, извини, что поздно. Ты еще не спишь?

– Привет, Лара! Еще не с кем. Жду Марко с работы. Как ты? Судя по голосу в трубке, не очень. Вроде Новый год на носу. А ты? Что такая грустная, неудовлетворенная?

– Можно подумать, что твоя жизнь сплошной оргазм, – вдруг озлобилась, решив, что зря позвонила, Лара.

– Нет, не сплошной. Они как долгожданные письма – приходят внезапно, не успеешь прочесть – уже ждешь следующего. Давай колись, что случилось?

– Я даже не знаю, с чего начать.

– Ну хотя бы скажи мне: все живы?

– Да.

– Уже неплохо.

– Одиноко как-то.

– Не надо делать проблему из того, что тебе одиноко вечером. Сделай лучше чай. С ним всегда есть о чем поговорить.

– Ты не понимаешь. Все дома вроде, а одиноко. Старшая с Оскаром рассталась, вернулась обратно.

– Рассталась? Хотя этого следовало ожидать, такая разница в возрасте. Надоела ему игрушка.

– Да, дело не в разнице. Фортуна ему изменила. Только я узнала это уже задним числом, после всех моих проклятий в его адрес. Теперь вот сижу анализирую.

– Ну, что я могу сказать? Анализы ни к черту. Значит, Фортуна нашла себе помоложе, это понятно, гормоны в таком возрасте требуют постоянного внимания, а не двух раз в неделю.

– Да ни черта ты не понимаешь. Тот тоже оказался не мальчик. Она училась у него фотографировать.

– Снял, значит, – робко пошутила София. – Мужику, конечно, сложно простить измену.

– А женщине что – легче, что ли?

– А женщине вовсе невозможно. Ты заварила себе кофе?

– Нет еще. Это еще не все. Теперь Кира к нему сбежала. К Оскару.

– Ты меня убила. Она же еще совсем юная. Сколько ей? – попыталась как-то отвлечься на цифры София.

– Девятнадцать.

– А ему сорок пять?

– А ему сорок пять.

– Шикарно. Что он за человек? И почему так упорно преследует вашу семью? Может быть, мстит за Фортуну?

– Ну это вряд ли. На мстителя он не тянет. Приятный, выглядит гораздо моложе своих лет. Волосы русые, густые и вьющиеся. Глаза зеленые, добрые, большие. Рост средний. Красивая открытая улыбка. Язык подвешен, будто он всю жизнь читал лекции по литературе на филфаке. Раньше у них с Антонио был совместный бизнес, но с тех пор, как все развалилось, работает тренером в одной тренинговой компании. Влюбчив.

– Дай мне его телефон.

– Хочешь познакомиться?

– Нет, я убью его собственными руками.

– Не надо.

– Как не надо? Вы что, там все с ума сошли? Вам что, мужиков мало? А что Антонио? Где этот тюфяк, он-то куда смотрит?

– Он был на вахте.

– На вахте. Знаю я эти вахты. Вроде деньги зарабатывать едут, на самом деле прячутся там от настоящей жизни. Деньги можно заработать и здесь, если захотеть.

– Он, похоже, уже смирился с судьбой. Все время в себе. Даже бровью не повел, когда узнал. В общем, прыгают дальше. Он избегает этой темы, уходит, видимо, и сам не знает что предпринять: с одной стороны, Фортуну, конечно же, жалко, но с другой – Кира. Я его не трогаю, все-таки кормилец. – Я не думаю, что ему все равно, похоже, он действительно не знает, что делать. Как сделать так, чтобы никто не пострадал. Слушай, давай выпьем кофе в городе, у меня есть для тебя подарок новогодний. Мне нужно тебя обнять, мне нужно тебя встряхнуть как-то, мне нужно видеть тебя настоящей женщиной, а не прокладкой для обстоятельств. Так что ты особо не зацикливайся и следи за собой, я проверю. Когда мне тяжело, я всегда себе говорю: «Жизни могут научить только те, кто не будет тебя жалеть».

Лара шла на встречу с Софией. Они договорились выпить кофе в центре города, в одном уютном гнезде. Всю дорогу она уже представляла их диалог, который все равно не сможет отразить и доли того, что происходит внутри, какая драма разыгралась в ее жизни, с взлетами ненасытной гордости и падениями собственного достоинства, лишь по каким-то невербальным признакам можно было понять, что Лара пережила, что она переживает до сих пор, и наверное будет еще долго переживать. Не в ее принципах было жаловаться на судьбу. Она шла, неся гордо грудь и держа ровно спинку, заставляя оборачиваться мужчин.

– Черт, – зазвенел металл, не сумев воткнуться в каменный пол кафе.

– В обществе надо уметь сдерживать свои порывы, – рассмеялась Лара, которая успела уже скинуть пальто на свободный стул, поднимая с пола нож, оброненный Софией.

– Это сложно.

– Что именно?

– Взять себя в руки, когда мужчины пялятся на твои ноги.

– Девятнадцать окурков? – взглянула Лара мельком на пепельницу, стоявшую на столе. – Многовато для одного несостоявшегося свидания. Извини, задержалась на школьном собрании.