Николай Беспалов - Три метра над небом (сборник)

– Как жрать хочется.

Фрол и Фадей опять сидят рядышком. Федора ощупывает свое тело: тут болит, а тут не болит.

Оставим их на берегу реки, а сами поднимемся в село. Благо нам нет необходимости топать по прогнившим ступням лестницы.

Федул все-таки добрался до своей избы. Он не спешит войти. Сел на завалинку и закурил. По его мнению, табак глушит аппетит.

Коровы надрываются, бабы ругаются матерно: где этот подлец пастух.

– Дуры. Чего орать-то? Пастух у реки с косарем. И хрен они доберутся до села до обеда.

Докурив самокрутку, Федул, не заходя в избу, собрал снасть, надрал в огороде лука, набрал картофелин и двинул в обратный путь. К реке. По лестнице не пойду, думает он. Пацаны к реке ходят по тропке и ничего – шей не ломают.

Не судьба Федулу сегодня вернуться на речку. Не успел он дойти до самого крайнего в селе колодца, как его окликнули.

– Опять на речку навострился?

Отец его и его сына Порфирий, к этому часу хорошо поспавший и сытно поевший, решил проведать родню в селе. Дело в том, что окромя Федула и Севки живет в селе, на другом его конце, женщина по имени Пелагея, и не одна живет, а с дочерью Фросей, Ефросиньей то есть. Лет той Фросе все семнадцать. Вот и считайте, в какую пору она родилась.

– А то.

– То-то и оно. Изба разваливается, а он на рыбалку.

Отец прав. Шифер на крыше прохудился, кое-где венцы стали подгнивать.

– Один я что ли живу в ней?

Поразительно! Лень поразила практически всё село. Откуда у людей, прежде работящих, появилась эта апатия? Отчего им кроме самого жизненно необходимого ничего стало не нужно? Кнута нет? Пропал стимул к продуктивной жизни? А что есть стимул? Деньги? Так у них никогда денег много не было, а то, что они зарабатывали, им хватало на безбедную жизнь. Тот же Фрол. До того, как пойти в пастухи, трудился на ферме, получал деньги и даже купил мотоцикл с коляской. Где он теперь? Федул что ли всегда был таков? А знаете ли вы, что он имеет высшее образование? Бухучет его специальность. Не стало чего учитывать.

Другой был какой-то стимул. Но кто скажет, какой? А может быть, то было ощущение общности. К ним и автобус ходил. Ну и что, что два раза в день, но ходил же. И мост через ту речку был исправен. Смешно сказать, автолавка приезжала. Но об этом мы уже, кажется, говорили.

– Не один, а если поглядеть, то один. Все мы в селе жить стали поодиночке.

– Вы, папаша, ещё вспомните, как у нас председательствовали.

– Власть была, а я народом во главе был поставлен. А ныне что? Какого-то болвана старостой назначили. Ей Бо, при немцах умней было, они дураков в старосты не назначали. Сволоту всякую, но не дураков.

– Рыбы наловлю, ухи сварим, папаша, Вы и подобреете.

– Дурак ты, Федул. Разве я злой?

– Злой. Еще какой злой. Отчего все время в лесу обитаете? Людей сторонитесь.

– А на что мне люди? Они с утра пьяные. А напьются, кто послабее – на сеновал спать, а у кого сила ещё сохранилась – или в драку или на бабу. Разврат везде.

Они говорят, а время идет, вот и солнце набрало высоту, бабы, отчаявшись дождаться пастуха, сами погнали коров в поле. Задымили трубы. Всем кушать хочется, а без печи и каши не сваришь.

Под тяжелым взглядом отца Федул повернул назад. Так и вошли на подворье: впереди насупившийся великовозрастный сын и за ним ухмыляющийся отец его и его сына.

– Все равно на рыбалку пойду, – бубнит себе под нос Федул.

– Пойдешь, пойдешь. Когда крышу починишь.

Смеется Порфирий, отец Федула и Севы.

Парадокс!

Оба не знали, что ждет их в избе. Прошло более двенадцати часов, как они ушли отсюда.

Войдя в сени первым, Федул сморщил нос: ну и вонь. Отец выразился конкретнее.

– Стухло что-то. Хозяева! – и выругался крепко, матерно.

Вспомним, что перед тем, как Параскева убежала из избы, спасаясь от кулаков мужа, печь была крепко натоплена. Поинтересоваться бы у патологоанатома, через какое время в минутах труп начинает разлагаться и издавать зловонье, но нет тут такого специалиста. Село.

Черепно-мозговая травма в сочетании с синдром апноэ – дело очень опасное.

Вот что мы прочли в одном справочнике.

Сужение верхних дыхательных путей во время сна предрасполагает к обструктивным апноэ. При апноэ длительностью более 10 секунд возникает состояние гипоксии и гиперкапнии с метаболическим ацидозом, с увеличением выраженности изменений по мере нарастания длительности апноэ. На определённом пороге этих изменений наступает пробуждение или переход в поверхностную стадию сна, при которой повышается тонус мышц глотки и рта с восстановлением проходимости глотки. Это сопровождается серией глубоких вдохов, обычно с сильным храпом. По мере нормализации показателей газового состава крови наступает более глубокая фаза сна.

У больных обструктивными апноэ не происходит снижения артериального давления во время сна, во время эпизода апноэ оно, напротив, резко повышается. В связи с этим, обструктивные апноэ во сне являются фактором риска заболеваний сердечно-сосудистой системы – артериальной гипертензии (у 40–90 % больных), ишемической болезни сердца, инсульта.

Хватило терпения прочесть? Нет. Тогда мы своими словами объясним, что произошло с Параскевой.

Перехватило ей глотку, а тут вдобавок ЧМТ. А ожирение? Ну, ударил женщину Кондратий.

С этим мы разобрались. А что же Сева? У Севы нет сил даже стонать. Бедный мальчик.

– Открой окна.

Командует отец и сын подчиняется.

Соседка, что слева, увидела в окошко, что хозяева вернулись. Доняло её мычание коровы, она её увела за тын. Там Машка пасется. Если бы так. Машка корова вздорная и смышленая. Пощипала, пощипала травку, да и пошла туда, где пастух их пас. Этого соседка не знала, и потому решила оповестить соседей о местонахождении их скотины.

Подходит к избе ихней, а оттуда вонь.

– До чего оскотинились люди, – громко говорит она.

– Ты чего ругаешься?

Федул на полкорпуса высунулся из окна.

– О людях надо думать. Не одни живете. Вашу Машку я выгнала на луг за тыном.

– Эка чего надумала, чужой скотиной распоряжаться.

Это соседи. Нет у них чувства общины. Все порознь. Отчего так произошло? Может быть, оттого, что мост разрушился? Или потому, что прервалось автобусное сообщение? Или оттого, что сами же селяне своровали провода? Но ведь кто-то дал разрешение открыть рядом с селом пункт по приему металлов. В селе – и такое? Не прямое ли это вредительство?

– Иди со двора.

Груб Федул. И отец его не отстает.

– Иди, иди пока я тебя оглоблей не огрел.

– Попробуй. Я твою избу ночью спалю.

Сказав это, что, по сути, подпадает под статью Уголовного Кодекса, соседка, что живет слева, важно ступая, ушла, шипя:

– Спалю, точно спалю.

У таких людей так и бывает: втемяшит себе в голову какую мысль зловредную – не отступится, пока не исполнит. Вернувшись в избу, она достанет из буфета графин, который раньше ставили на стол президиума собрания, нальет из него чистейшей самогонки в фарфоровую чашку с павлином и выпьет. При этом опять прошипит: