Сергей Петросян - Странник

– А как же Нжде? – спросил Андрей.

– Гарегин умер в декабре 1955-го. Его похоронили на монастырском кладбище во Владимире. Родному брату не позволили увезти его тело на родину. Отдали только одежду и часы. В 1983-м группа энтузиастов тайно откопала и перевезла прах странника в Армению, где несколько лет прятала его в подвале. В 1987-м Нжде захоронили во дворе церкви села Гладзор. И только в 2005-м он был похоронен, согласно завещанию, у подножья горы Хуступ в Сюнике.

– А что же, все-таки, в этих письмах? – Андрей кивнул на лежащие на столе конверты.

– В первом письме из Софии Оганес пишет, что во время своего краткосрочного пребывания в Москве после освобождения, он, по просьбе Нжде, нашел адрес вашего деда. Сергей Рубенович – сын боевого товарища Нжде, которому тот обязан жизнью. Речь идет о вашем прадеде, Рубене Мелконяне, который был заместителем Гарегина во время боев за Карскую область. Он сообщает, что Рубен всегда помнил о своих родных, но не давал о себе знать, чтобы не причинить им вреда.

– Какого вреда?

– В те годы близкий родственник-эмигрант, к тому же «антисоветский элемент», был достаточным поводом для отправки на Соловки. И он знал об этом. Оганес пишет, что ваш прадед умер в 1930-м в городе Драма.

– Это возле Кавалы?

Профессор развел руками:

– Не знаю. Никогда там не был. Так вот, Нжде похоронил своего боевого товарища в этом городе на армянском участке старого болгарского кладбища.

– А что во втором письме?

– Письмо из Буэнос-Айреса совсем короткое – он просто передает слова Нжде, – Маркарян достал письмо из конверта. – «Под кенотафом – то, что по праву принадлежит свободной Армении и семье моего боевого товарища, которому я обязан жизнью».

– «Под кенотафом»? – удивился Андрей. – А что это такое?

– Кенотаф по-гречески – «пустая могила». То есть, символический надгробный памятник в месте, которое не содержит останков покойного. Кенотафы служат для увековечивания памяти об усопшем и выполнения поминальных ритуалов.

– Ничего не понимаю – так похоронен там мой прадед или нет?

– На это у меня ответа нет, – профессор посмотрел на Андрея сквозь бокал с коньяком и хитро прищурился.

* * *

Наконец пришла долгожданная SMS-ка из посольства Болгарии – можно было забирать паспорт. На этот раз болгары расщедрились и дали сразу трехлетнюю визу. С билетами тоже проблем не было – туристический поток на лето переместился в направлении Бургаса и Варны, а самолеты в Софию летали полупустыми. Заказав билет, еле дождался вечера, чтобы набрать Лену по скайпу.

– Наконец-то, – обрадовалась она. – А то я думала, что ты меня тут до зимы квартиру стеречь оставил.

– Встретить меня сможешь?

– Постараюсь отпроситься в ресторане.

– А если не отпустят?

– Не отпустят – уволюсь! Слушай, тут столько всего без тебя произошло!

– Что там стряслось?

– Приедешь – расскажу.

Лена стояла в толпе встречающих с табличкой « Mr. MELKONYAN. Welcome home! » Через секунду и табличка, и дорожная сумка Андрея оказались брошенными на пол, а любимая девушка запрыгнула на него как на дерево. Стоящие рядом люди расступились и, улыбаясь, смотрели столь бурное проявление чувств. Андрей, честно говоря, слегка опешил – не привык он пока к такой «африканской страсти». Было это и необычно, и приятно. И немного пугало…

После выпитого в самолете пива он решил повременить садиться за руль. Машину вела Лена, уверенно ориентируясь в столичном транспортном потоке. Довольно быстро долетели до центра и затряслись по старой брусчатке.

– Посмотри там, в бардачке. Надя тебе подарок передала – ее книга о твоем тезке на русском языке. Перевод, правда, машинный, но понять можно.

Андрей вытащил из ящика увесистую пачку листов А4, переплетенную пластиковой пружиной. На титульном листе прочитал название: « Андраник-паша – герой Болгарии ». И надпись от руки: « Андранику про Андраника. От автора. Н. Цветкова ».

– Спасибо. Обязательно прочитаю.

Проехали собор Александра Невского, встали в вечную пробку у здания Народного Собрания.

– Слушай, а что тут стряслось без меня? Ты так и не рассказала.

– Друга твоего из мансарды арестовали.

– Сашу? Что же он натворил?

– Не знаю. Утром приехала полиция, шумели долго на лестнице, а потом его посадили в машину и увезли. Во дворе всех опрашивали – кто с ним дружил, кто у него дома бывал?

– И тебя тоже?

– Я решила, что это не мое дело, и потихоньку ушла на работу.

– Наверное, правильно…

Андрей задумался и молчал довольно долго, почти до городка Дупница. Потом спохватился, что, наверное, невежливо так обрывать разговор и Лена может обидеться.

– Извини. Что-то Саша из головы не идет.

Он накрыл своей ладонью ее руку, лежащую на переключателе скоростей. Лена улыбнулась и, на секунду отвернувшись от дороги, чмокнула его в щеку.

На следующий день Андрей решил сходить к Бояну. Он-то, как директор, должен был знать, что произошло с владельцем мансарды. С благодарностью приняв привезенную в подарок бутылку водки, Боян рассказал, что приезд полиции для него самого стал большой неожиданностью. Полицейские долго стучались к Саше, но он не открывал. Тогда стали ломать дверь. Потом позвали Бояна как понятого. Вся мансарда оказалась занята длинными полками с растущей в цветочных ящиках коноплей. Также были смонтированы автоматическая система полива и освещение.

– Так вот почему он к себе никогда не приглашал… – догадался Андрей.

– Спрашивали, кто с ним дружил, но я про тебя не упоминал. Сказал, что он сюда только спать приезжал, а так все больше по клубам гулял.

– Правильно. Спасибо, Боян.

– Ну, мы же друзья…

Через пару дней Андрея все-таки навестили полицейские. Кто-то, видимо, рассказал им, что их с Сашей часто видели вместе. Вопросов было много, все они касались Сашиных контактов, но, похоже, ответы их разочаровали. Андрей действительно не знал никого из «клиентов» Саши. Внимательно осмотрев его квартиру и дав ему подписать протокол, полицейские удалились.

В августе, прознав про горные прогулки и дешевые фрукты, стали съезжаться москвичи. Первыми прилетели Миша и Таня с двумя детьми и бабушкой. Потом подтянулся Гена с очередной пассией. Последними появились Бэла с внучкой. Теперь с утра Гена с Андреем ехали на базар за деревенскими продуктами: творогом, сметаной, брынзой, огромными помидорами и перцами, удивительно сладкими огурцами и пршутом (сыровяленой ветчиной). Потом собирались в «штабной квартире» у Миши с Таней и закатывали роскошные завтраки. Лена обычно до конца трапезы не досиживала – торопилась на работу в «Мотыгу».

Все экипировались для горных походов – треккинговые ботинки, рюкзаки, а Миша даже обзавелся палками с амортизаторами. Так что теперь каждый день вся компания отправлялась в горы или в лес за грибами и ягодами. Через неделю прогулок все почувствовали себя «горными барсами» и решились подняться на Вихрен. Это оказазалось серьезным испытанием для городских жителей, но признаваться в собственной слабости никто не собирался. Под конец подъема шутки и даже просто разговоры прекратились. С красными от напряжения лицами все с трудом передвигали ноги. Вид с вершины открылся просто сказочный – и Пиринские горы, и Родопы можно было изучать словно на географической карте. На горе было холодно, но никто не спешил возвращаться – долго фотографировались и обнимались. Вечером удачное восхождение отметили поеданием четырехчасовой баранины и даже цыган пару раз заставили спеть «Подмосковные вечера». Неожиданно выяснилось, что в это время в Банско проходит международный джазовый фестиваль. Звезды первой величины, понятное дело, сюда не заглядывали, но, к удовольствию пожилых англичан, приехали такие ветераны как Mungo Jerry, и на центральной площади лихие старички и старушки отплясывали под бессмертный хит «In The Summertime».