Виктор Дьяков - Дела житейские (сборник)

– А я в войну в эвакуации была, с родителями на Урале… У отца бронь, он на военном заводе работал. Помню трудно было, но то что вы говорите… – удивлённо качала головой Лиза.

Вернулся сын. Он выглядел чем-то сильно озабоченным. На вопрос матери ответил уклончиво и перевёл разговор на другую тему:

– Тебя Саша навестить хочет. В воскресенье, наверное, всей семьёй к тебе придём.

– Сашеньку не надо… ты что, – чуть не с испугом отреагировала Анна Ивановна, на возможное появление в палате внука.

– Почему это? – не понял опасений матери сын.

– Ты что, не понимаешь, что ли!? – Анна Ивановна закашлялась, и сын срочно приподнял ей подушку вместе с головой. Когда прокашлялась, с негодованием продолжила. – Что ему тут смотреть? Старухи кругом, как брёвна лежат… ссаные, сраные… Зачем мальчишке нюхать это?… Не хочу, чтобы он меня такую увидел… – Помолчала, не глядя на растерявшегося сына. – А так хочется взглянуть на него, хоть ещё разочек… – из глаз Анны Ивановны потекли слёзы.

Сменившая сына дочь тоже выглядела усталой – вот уже несколько дней, чтобы успеть к матери, ей приходилось отпрашивалась с работы. Тем не менее, она всячески изображала бодрость и пыталась «развлечь» мать… Но куда более успешно это делала вновьпоступившая «пионерка», развлекавшая всю палату. Громким, иногда срывающимся на фальцет голосом она без умолку вещала о своём славном жизненном пути. Эта неисправимая активистка взахлёб рассказывала, как она в войну тушила во время бомбёжек «зажигалки»:

– Всё эвакуировались, а мы…

– А вы, Анна Ивановна, тоже в войну в Москве оставались? Наверное тоже "зажигалки" тушили? – устав слушать "пионерку", спросила Лиза.

– Тушила… сначала.

– А потом?

– Я ж тебе говорила, трудовой фронт… когда немец ближе к Москве подходить стал. Я на фабрике работала, фабрику эвакуировали, и начальство с ней, и тех кто возле начальства крутился, и работниц, что поопытнее. Ну а нас, молодых, почти всех на трудовой. "Зажигалки" это ерунда, отстояла на крыше пока бомбят и домой беги, и поешь и отогреешься… С трудового не сбежишь.

– Всё равно страшно, ведь бомбы кругом падают.

– Лучше уж такой страх… на час, чем целыми днями на холоду, в воде, в сырости, да в сапогах дырявых, с ломом или лопатой… Начальники все мужики, как конвоиры, орут, норму требуют. Какая там норма с голодухи… Кого посимпатичней ночами к себе в землянку тягали, особливо таких вот толстых, вроде тебя. А если артачились, потом ещё хужее бывало…

"Пионерка" тем временем уже повествовала о "героическом восстановлении народного хозяйства" в послевоенные годы. Она «трудилась» агитатором на какой-то стройке. Потом рассказала о своей жуткой любви к одному из крупных руководителей той стройки…

– Любовь… ради неё одной стоит жить, – прислушиваясь к рассказу вздохнула Лиза. – У меня муж уже шесть лет как умер… от рака. Поверите, он мне во снах является, и я одинокой себя не чувствую.

– Счастливая… Значит, по любви замуж вышла, – без зависти, равнодушно отозвалась Анна Ивановна.

– Конечно по любви. А разве можно иначе? – удивилась Лиза.

– Можно… Мне вот не повезло.

– Почему?

– Потому что родилась не вовремя… женихов наших на войне поубивало, не ясно, что ли. Кто с мово году и рядышком, считай, чуть не все несчастные. За кого попадя идти приходилось, за таких паразитов… а многие так и вообще не вышли, вековухами остались.

– И что ж это вы… как же это… разве можно без любви-то? – не могла поверить Лиза.

– Ты что… совсем дурочка что ли? – зло удивлялась в ответ Анна Ивановна. – Какая любовь, когда мужиков один-два на десять баб. Тут и калеки и старики, все в цене были…

Вернулась где-то пропадавшая дочь.

– Ты где бегала-то? – по инерции перенесла своё недовольство на неё Анна Ивановна.

– Да… в туалет ходила. Пошла, занято. Стою, жду. Тут за дверью как грохнется кто-то и стонет. Я медсестру позвала. Дверь с крючка сорвали, а там бабка с соседней палаты на полу и встать не может, ну мы её вдвоем кое как доволокли. На выписку идти должна была, ходила уже. Сестра говорит, наверное снова инсульт, тужиться стала – он её и разбил.

– Так ты, что там час целый стояла? – продолжала выражать неудовольствие Анна Ивановна.

– Час не час… Мне ведь потом после неё отмыться надо было. Она же там в своём ге плавала, – позволила себе чуть повысить голос и дочь…

Ночь Анна Ивановна перенесла плохо. Во сне ей слышался то лай, то крысиный писк. Она несколько раз просыпалась от приступов удушающего кашля… Кашель… она уже не сомневалась, что добьёт её именно он. Его приступы становились всё сильнее и продолжительнее, словно выворачивали наизнанку изношенные лёгкие, так долго вдыхавшие пыль ткацких цехов, кочегарок, ядовитый воздух завода «Клейтук»…

Наутро сын опять выглядел усталым.

"Ничего, недолго уж", – подумала про себя Анна Ивановна, а вслух поинтересовалась делами внука и снохи.

– Всё нормально, – буркнул в ответ сын и стал готовить мать к завтраку: помог вставить ей искусственные челюсти, отрегулировал поднимающееся изголовье кровати.

После завтрака пришла инструктор по лечебной гимнастике. Анна Ивановна опять нехотя и безуспешно пыталась вытянуть больную руку вверх… А вот "пионерка" так увлечённо принялась делать упражнения для своей ноги, что не прекратила их и после ухода врача.

– До тех пор буду делать, пока не вылечусь! – громко возвестила она.

Она не прекратила упражнения, и когда в палату пришёл её сын… Вдруг возник грохот, вызванный падением тела с койки… Потом Анна Ивановна услышала плачущий мужской крик:

– Мама… мамочка!! Помогите… вызовите врача… быстрей!

– Что там? – спросила Анна Ивановна, когда её сын, побежавший на крик, вернулся.

– С кровати упала… головой об пол… с упражнением этим… перестаралась, – ответил он взволнованно.

Противоположный угол палаты, тот где лежала "пионерка", Анна Ивановна различала плохо. Там мелькали белые халаты и слышалась дробь торопливых шагов.

– Мама… мама! Не покидай меня! – продолжал кричать сын "пионерки", выбегая вслед за каталкой, на которой куда-то спешно увозили его мать.

– Что это он… вроде по-русски, а как нерусский кричит? – спросила Анна Ивановна.

– Наверное, фильмов с дословным переводом насмотрелся. Так по-английски кричат, когда кто-то близкий умирает, – пояснил сын.

Потом пришло известие – "пионерку" срочно оперируют… А ближе к обеду в палате появилась сестра-хозяйка и сняла с её постели простыни, наволочку и пододеяльник… Смерть "пионерки", ещё утром такой бодрой и полной сил, очень сильно подействовала на Лизу:

– Господи… что же это? Она же почти здоровая была? Как же так… неужто ничего нельзя было сделать, ведь здесь же больница, врачи, – в глазах осунувшейся за эти дни Лизы стоял ужас.