Алексей Ефимов - Бездна

Ее спутник словно прочел ее мысли.

– Сегодня праздник. Прощание с Вассманом! – сказал он. – Отметим?

– Конечно. – Она улыбнулась и вынула из сумки ключи от машины. – Завтра.

– Завтра уже наступило. Выпьем по чашечке кофе?

– В полпятого?

– Да. Что такого?

– Мы же не в Вегасе и не в столице. Где?

– Дома, – ответил он просто. – Я сделаю капучино, – прибавил он.

– Вкусный?

– Очень.

– В таком случае – едем!

Он обрадовался и взял ее под руку.

– Поедем на мне. Не гоже сонной девушке садиться за руль в полпятого ночи.

– А ты?

– Я справлюсь.

– И я.

– Ох, и упертая ты! За это тебя и ценю. Тогда пять минут на раскачку и трогаем.

На парковке перед «Универсамом» было пусто, здесь мерзли шесть одиноких машин, хотя вечером яблоку негде было упасть. С дальнего краю забылась в коме вазовская «классика» с двадцатисантиметровым слоем снега на крыше и со спущенными колесами. Она здесь не первый месяц, брошенная и несчастная. Ее хозяин ездит на новой машине, а может, он умер. При взгляде на эту парковку рождается странное чувство: ощущение нереальности, потусторонности, странной местности. У ночного города свои правила. Он притягателен и одновременно опасен. Тьма полна желаний и страхов. Здесь древние инстинкты выходят на сцену.

Ольга завела машину и, пока грелся двигатель, позвонила Геннадию.

– Я тебя очень внимательно слушаю, Ольга Владимировна.

– У тебя есть дома что-нибудь сладкое?

– «Линдт» и «Рафаэлло». Я подготовился.

– Здорово!

– По коням!

Их ждали улицы города, пульсация желтого на перекрестках, свобода движения – и уже через какие-то пять минут они подъехали к его дому.

Двенадцатиэтажный холодный красавец, с темными глазницами окон, видел сверху, как две машины, черная и белая, въехали на освещенную территорию за шлагбаумом, как подъехали к воротам подземного гаража, как к ним подошел охранник; как они въехали внутрь, – дом видел все это и был бесстрастен: не было ему дела до этих мелких людишек, думающих, что они что-то значат, каждый в отдельности.

Но когда через час белая машина выехала за ворота, он уже не был так равнодушен. Он кое-что знал. Он кое-что видел. Эта женщина на белой машине – она ведь вернется сюда? Ей было здесь хорошо. Зачем она уезжает?

– Здравствуйте, Сергей Иванович. Как поживаете?

Пока они жали друг другу руки, директор очень внимательно, лучше сказать – пристально, всматривался в Грачева. Что-то Сергей Иванович неважно выглядит в последнее время.

– Здравствуйте. В целом неплохо. Правда, однообразно.

Казаков вздохнул.

– Суета сует… У меня, кстати, есть для вас маленькая приятная новость.

– К нам едет ревизор?

– Упаси Господи! Нет. Нам выделили средства на приобретение учебно-методической литературы. Нужно подумать, чего брать и сколько, так что сегодня-завтра жду предложения. Гуманитарным предметам в этот раз будет особое внимание, поэтому подумайте, пожалуйста, и несите заявку. Только учитывайте, что речь идет не о миллионе долларов от Рокфеллера.

– На что рассчитывать?

– Скажем… на пару тысяч.

– Щедрость бюджета неслыханная. Как думаете, влезут ли книги в нашу библиотеку?

– Сергей Иванович, надо уметь радоваться тому, что есть, правда?

– Да. Я и радуюсь.

Прозвенел звонок на урок.

Его ждал 9-й « Б», самый нелюбимый его класс. Ему не хотелось вести урок, который никому не был нужен. Ночью он опять плохо спал, просто ужасно спал, а как только проснулся от резкого звука будильника, первая мысль была об этом уроке. Спрятавшись в бессознательном, она выскочила оттуда мгновенно.

Доброе утро.

Он кое-как встал. Сбрасывая лохмотья сна, он пошел в ванную комнату. Отсюда он каждый день начинает свой путь по кругу сансары. Выбора у него нет, он не способен вырваться из этого круга. Он не Будда.

Двадцатое мая две тысячи второго года.

Понедельник.

В самом разгаре весна. Сколько их еще будет? Двадцать? Тридцать? Сорок? Имеет ли это значение?

Вот и твой класс.

Добро пожаловать на Голгофу, здесь твой учительский крест.

– Доброе утро, – он поздоровался.

«Какое же оно доброе»? – подумал он тут же.

В ответ он услышал несколько здрасте, с первых рядов, и вдруг стало тихо. Это была ненормальная тишина для хулиганистого 9-го « Б», где детки пубертатного возраста что только не вытворяют, подпитываемые термоядерными гормональными взрывами.

Что-то здесь не так.

Он подошел к столу.

Широким прозрачным скотчем к нему приклеена глянцевая страница из порножурнала.

Женщина сидит на партнере в позе наездницы, спиной к зрителю, ее длинные волосы рассыпались по плечам, а он крепко держит ее за гладкие сочные ягодицы.

На ягодицах сделаны надписи гелевой ручкой.

«Beethoven forever!» – слева.

«Fuck off Pushkin!» – справа.

Поставив портфель на стол рядом с фото, он поднял взгляд и обвел им притихший класс.

– Кто автор?

Вглядываясь в лица, переходя от одного к другому, задерживаясь на некоторых из них, он искал автора на галерке.

Уткнув глаза в парты, там все как один делали вид, что чем-то заняты. Они не поднимали вихрастые головы, а сами-то внимательно слушали. Если даже не ты, то вдруг на тебя подумают? Есть беспроигрышное (и безвыигрышное) правило, которому многие следуют всю свою жизнь: не высовывайся. Плюс действует логика страуса: если я не вижу, то и меня не видят.

Не спуская взгляда с галерки, он пошел прямо туда.

В тишине было слышно, как поскрипывают половицы под его туфлями, он взглядом-рентгеном просвечивал лица и даже затылки и чувствовал, как растет напряжение на галерке. Нервы натягиваются струнками.

– Гениальный художник не призна е т свое творчество? – спросил он у последнего ряда. – Струсил?

В классе хихикнули. На галерке – ни звука.

– Давайте будем смеяться вместе, – он улыбнулся иезуитской улыбкой. – Ринат, где ты покупаешь гелевые ручки? Я тоже хочу такую.

Он смотрел в упор на коротко стриженного щуплого мальчика.

Под его взглядом тот съежился, залился краской и еще ниже пригнул голову. Черная гелевая ручка лежала рядом на парте.

– Ты не мог бы всем показать, что у тебя там, в пакете? – Инквизитор был мягок со своей жертвой, он улыбался прежней улыбкой.

Ренат предпринял отчаянную попытку вырваться.

– А че на меня-то сразу? – глухо буркнул он, вскинув взгляд, где юная наглость смешивалась с испугом. – У Светки тоже вон гелевая – и че? Я-то че?

– Как насчет почерковедческой экспертизы?

– Пожалуйста! – Ринат снова уткнул взгляд в парту. – Не мой там почерк!

Сергей Иванович был сама вежливость.

– А чей в таком случае? И почему бы тебе не показать нам, что у тебя в пакете? – он настойчиво повторил вопрос. – Вас это тоже касается, – прибавил он, глянув на троечников за соседней партой.